Суки, девственницы… и это моё сумасшествие, которое подменяло внешний вид мужчины на что-то звериное, страшное.

— Пожалуйста, я не хочу, - снова заныла я. Но меня не слышали.

— Всё будет хорошо, — как заведенный повторял Этьен, принимаясь… двигаться, вбиваясь внутрь моего тела. – Обещаю, тебе это понравится.

Он по-хозяйски лапал мою грудь, водил языком по моим соскам и шее, пытался ворваться внутрь моего рта – и двигался, двигался, двигался.

Кровать, хоть и не скрипела, но ходила ходуном, а я… я как будто наблюдала за всем происходящим со стороны – и не себя я видела, а своих родителей. Конечно, не в прямом смысле этого слова… Просто теперь становилось понятно, почему тогда, в ту ночь, мама так громко кричала.

Потому что это было неописуемо больно. Моё тело будто разрывали изнутри, от каждого его движения у меня перехватывало дыхание, а его руки, крепко прижимающие сейчас меня к кровати, заставляли чувствовать полную беззащитность и беспомощность.

Я легко могла себе представить отца, дорвавшегося до тела моей матери. Он не стал бы себя сдерживать, и этот тоже – не сдерживался.

«Но они хотя бы были женаты», — не совсем впопад подумала я, чувствуя, как насильник, трахающий сейчас моё тело, убыстряет ритм.

— Таис, отвечай мне, девочка, — прохрипел мужчина, с какой-то отчаянностью водя руками по моему телу. – Ты же текла, ты же была влажной для меня.

«Словно животные», — подумала я, чувствуя, как по лицу бегут солёные слезы.

Секс вообще оказался грязной штукой – не прекращая своих движений, он в то же время пытался принудить меня к поцелую, а когда я отвернула голову, принялся губами ласкать мою шею. И это могло было быть приятно, если бы он остановился. Но он продолжал вбиваться внутрь меня, тяжело дыша; его руки сминали моё тело, требуя безоговорочно подчиниться самцу.

Я, кажется, уже окаменела от боли, когда он, наконец, сделал последний завершающий выпад и выплеснулся внутрь моего тела.

Я надеялась, что вот сейчас я, наконец-то смогу расслабиться, но почти сразу же надо мной снова навис этот мужчина.

— Как ты смогла сохранить девственность? – поинтересовался он с таким видом, будто это обстоятельство его прямо оскорбило. – Наши суки не привыкли сдерживать свою страсть.

— Я не сука. – Поджав губы, ответила я.

Мужчина непонимающе уставился на меня.

— Конечно же сука. Он даже головой мотнул от досады, будто искренне не понимал, почему это я сейчас так реагирую. – Но я так и не понял, из какой ты стаи? Я должен переговорить с твоим Альфой.

Альфа, суки… Нет, определенно Наташка подлила мне в коктейль что-то покрепче водки – из-за чего-то я ведь перестала понимать английский. И вообще, день рождения, можно сказать, удался на славу: меня грубо поимел незнакомец в своём гостиничном номере. Прям зашибись – а не праздник.

— Отпустите меня, — потребовала я, пытаясь хоть как-то прикрыться куском простыни. Если бы не моё сумасшествие, я бы, несомненно, заявила на него, но…

Сумасшествие всё осложняло.

— Я никуда тебя не отпущу, — рыкнул Этьен, отбрасывая в сторону кусок простыни. – Таис, я не понимаю…

— Я тоже не понимаю. Мне вызвать полицию?

— Полицию? – мужчина, казалось, был полностью сбит с толку. — Таис, зачем тебе полиция?

— Я не буду заявлять об изнасиловании, если вы сейчас дадите мне возможность встать и уйти.

— И куда ты пойдешь, голая, покрытая лишь своей девственной кровью и моим семенем? – выпрямившись, Этьен сложил руки на груди.

— Куда-нибудь, да пойду.

— Таис, — нахмурился мой насильник. – Не говори глупостей. Мы, можно сказать, уже официально женаты – по нашим законам ты моя с потрохами. В чем проблема?

Проблема была в том, что его озабоченный орган стал по новой озабоченно подниматься.

— Не смотри с такой укоризной, — покачала головой Этьен. – Я чувствовал, то ты мне отвечала. Некоторая… — он запнулся, видимо не зная, как продолжить. – Некоторая боль естественна при потере девственности. Не знаю, правда, как и почему ты её сохранила.

— А что, надо было бежать и ложиться под первого встречного?

— Так в полнолунии же, — Этьен посмотрел на меня как на сумасшедшую. – В полнолунии вся молодёжь только этим и заниматься. Радуя плоть сразу и человека, и зверя.

— Простите, — я поняла ладонь вверх, прерывая его объяснение. – Кажется, у нас языковые барьеры.

И не только языковые, хотелось добавить мне.

— Я не понимаю, причем здесь полнолуние, звери… — Я растерянно посмотрела на обнаженного Этьена. – Это ведь полный бред.