Печи на остальных этажах сразу решили делать стальные. Я решил, народ меня не понял. Пока заканчивали большой первый этаж, я вместе с кузнецами собрал первую печь. Да, сама конструкция откровением ни для кого не стала, но металл! Такая печка по местным меркам стоила целое состояние. Ну, может, я немного преувеличиваю, но всё равно сильно дороже каменной.

— Это всё отлично, мои любимые подданные. А как вы хотите печи на всех этажах поставить? Или вам оно не надо?

Подданные задумались. Первая мысль была — да и не надо, обойдёмся как-нибудь без них. Подумали ещё, поговорили с каменщиками и печником. Решили, что можно собрать печи-колонны. Чтобы каждая следующая стояла на той, что внизу. В конце концов, кирпича у нас больше, чем железа. Махнул рукой, разрешил занимать. Но готовую печку оставили, пригодится.

Наблюдал за урожаем. Идёт хорошо, собирать будем месяца через два. Крестьяне клянутся, что хватит на всех и с запасом. Даже дичок, что нанесли из леса и посадили по-приколу, растёт понемногу. Урожая пока не ожидается, но не помирают посевы — уже хорошо.

Пытался организовать охоту. Чтобы быть здоровым, надо иметь в рационе мясо. Нет желающих. Покрыл всех матами, взял два десятка скелетов и сам ушёл в дикие леса, насколько смог отойти от филактерии. Смог довольно далеко. По лесам блуждал три дня. Непуганая дичь — это что-то с чем-то. Просто садишь скелета под деревом и ждёшь, пока какая-нибудь лань подойдёт понюхать — что это здесь такое сдохло. Одно движение «хвать», и готово. В цитадель возвращался Гоголем, по свежепойманной дичи на каждом скелете. Половина была уже почти свежей, но всё равно!

Дошёл до ворот и понял, что слегка дурак. Когда уходил — всё было просто. Сам спланировал на землю, а скелеты прыгали со стены. А обратно-то как? Ворота-то уже успели заложить по моей отмашке. Народ у меня оказался догадливый, успели ещё вчера собрать деревянную лестницу. Не слишком удобно, но скелеты не жаловались. Дичь встретили с радостью, уже вечером она пошла на стол.

А я внезапно вспомнил про пленника и соизволил, наконец, спуститься в подземелье. Пленник уже пришёл в себя, Май его даже подлечила немного. Кормили его скудно, но кормили, так что совсем уж обессилевшим он не был. Смотрел на меня из-за решётки. Взгляд дерзкий, ноздри раздуваются, поза напряжённая.

— Ты меня понимаешь?

Ноль реакции.

— Ty govorish’ po russki? Do you speak English? Du sprichst Deutsch? Tu parles francais? Parli italiano? Anata wa nihongo o hanasemasu ka?

На лице мелькнуло удивление, но не узнавание. Естественно, земных языков он не знал. Я бы удивился, будь иначе.

— Знаешь, если ты не начнёшь отвечать, я просто превращу твою тушку в скелет, вызову духа и буду задавать вопросы уже призраку. Там у тебя даже призрачного шанса не будет мне не ответить.

Мужик сморщился и отвернулся. Ага, значит — понимает. Отлично.

— Я хочу узнать о вас. Как вы живете, как молитесь своим богам. Понимаешь меня? Узнать о твоём народе.

— Я не буду говорить с мертвецом! — огрызнулся, наконец, пленник.

О! А язык-то он вполне понимает.

— Почему? Откуда такая нелюбовь к нежити? — заинтересовался я.

— Приходи сюда и загляни мне в лицо, трус! — выкрикнул дикарь. — Я не буду говорить с твоими куклами!

А, вот оно в чём дело!

— Ох, где мои манеры! Барон Арантир, Лич. То есть воскрешённый мертвец. Ни в каком другом виде я перед твоими очами появиться не могу. Вот так вот я и выгляжу, — руками провёл вдоль собственного тела. — Понимаешь меня?

Дикарь нахмурился.

— Тебе меня не обмануть!

Ударил ладонью по черепушке. Ага, skullpalm.

— Тебе не всё равно, а? Ну, давай я сюда кого-нибудь живого приведу, будем через него общаться. Ты себе это представляешь? Я говорю: скажи ему, что он — кретин. Третий человек говорит: эй, дикарь. Барон Арантир говорит, что ты — кретин. А ты отвечаешь: скажи своему барону... И так далее.

— Я не буду говорить с твоими слугами! Только с вождём, что засел в крепости!

Складываю руки в замок.

— А не до хрена ли чести, кусок ты мяса? Ты себя не назвал. Может, ты просто щит за настоящим воином носил, да топоры подавал? Может, ты сам слуга, что только палатки ставил, да воду носил.

Дикарь взъярился.

— Я воин племени!

— Чем докажешь? — в лоб спросил я.

Пленник словил синий экран смерти. Но довольно быстро сообразил, чем ответить:

— Моего слова достаточно!

— Мне — нет, — сбрил я его аргументацию. — Ты не веришь моему слову, я могу не верить твоему.

Вскочив на ноги, дикарь начал что-то орать на своём языке, изредка вставляя понятные мне слова. Но одиночные слова понимания не давали. Впрочем, посыл я понял, дикарь покрывал меня матами. Разговор на сегодня окончен.

Поднялся на поверхность и нашёл Май.

— Барон, — бездельничавшая жрица приветствовала меня кивком.

— Май. Скажи, дикарь с тобой разговаривал?

Женщина кивнула.