Необходимо отметить, что Джагджид и Ч. Бауден подробно осветили вопросы, связанные с официальной политикой монгольских хаганов в области коневодства на территории Китая, разведением лошадей в Монголии в период Юань, ролью коня в жизни монгола и др.

В Монголии во второй половине XIII и в XIV в. выращивались также верблюды, которые служили средством передвижения на караванных путях в дальние страны. Существуют предания о том, что верблюдов разводили с древних времен в полупустынных районах Монголии. Однако Б. Я. Владимирцов замечает, что монголы получили верблюдов из Тангута (Си-ся) в начале XIII в.

По имеющимся в источниках сведениям, монголы тогда разводили верблюдов и мулов, но последних, очевидно, было очень мало. В сунских и юаньских источниках обычно встречаются сообщения, подобные следующим: «Монголы, выращивающие верблюдов, ездят на них верхом»; «верблюд проходит 50 ли в день не уставая»; «монголы перекочевывают на верблюдах, перевозя на них пожитки и скарб» [319] . Эти сообщения подтверждают, что монголы разводили верблюдов и использовали их в своем хозяйстве. Но в тот период монголы, возможно, еще не оценили до конца продукты, получаемые от верблюдов. Таковы краткие сведения о скотоводстве монголов во второй половине XIII и в XIV в.

В рассматриваемый период у монголов хозяйственная роль охоты намного уменьшилась, и она уже перестала быть основным источником существования. Но охота пока еще целиком не была вытеснена из числа отраслей хозяйства страны. В то время из всех монгольских племен, занимавшихся кочевым скотоводством, лишь небольшая часть их, состоящая из немногочисленных лесных урянхайцев, постоянно жила охотой.

Ивамура Синобу отметил, что никак нельзя недооценивать значения охоты в хозяйственной жизни монголов XIII–XIV вв. [320] . Вполне вероятно, он имел в виду не тех, которые постоянно жили охотой, а аратов-скотоводов, занимавшихся охотой, чтобы иметь дополнительный источник питания. Значительная часть урянхайцев и ойратские племена сильно пострадали в период войн между Хубилаем, с одной стороны, и Хайду и другими монгольскими феодалами — с другой, и были вынуждены перекочевать из лесных и таежных районов в степные. Но основная причина ухода их из тайги объяснялась тем, что выращивание скота у них стало главным средством к существованию и исчезла возможность жить и разводить скот в лесах, где глубокий снег и наличие множества хищных зверей мешали этому занятию. Одновременно они уже потеряли интерес к тому образу жизни, когда охота является единственным способом добывания средств. Все эти обстоятельства и стали причинами переезда их из лесов в степь. Таким образом, охота приобрела качество только дополнительного источника существования монголов.

Охоту у монголов в то время можно подразделить на два вида, которые следует назвать «большие облавные охоты» хаганов и ноянов и «охота за дичью», служившая подспорьем в хозяйстве простых аратов.

Простые монгольские араты стремились с помощью охоты лишь дополнить свои средства существования. Всюду араты, имевшие скот, одновременно промышляли дичью, увеличивая свой рацион повседневного питания. Неясен лишь вопрос о том, какие орудия применялись для добычи того или иного вида дичи. Из источников стало известно, что в тот период охотники использовали на охоте собак и ловчих птиц. По сообщениям В. Рубрука и Марко Поло, зверя окружали, загоняли в круг и убивали из луков. Некоторые сведения создают впечатление, будто монголы также ставили капканы на тарбаганов, лисиц и зайцев. В источниках юаньского периода иногда встречаются короткие, не очень ясные фразы об охоте монгольских аратов. Например, такие:

«Татары охотились за дичью с луками и стрелами. Кроме того, они использовали на охоте собак» [321] .

«У них (т. е. монголов. — Ч. Д.) мужчины охотятся за соколами и хищными зверями» [322] .

В источниках содержится очень много сообщений об облавных охотах, организовывавшихся хаганами и ноянами. Эти облавы иногда продолжались месяцами. Места охоты были заранее распределены между хаганами и ноянами, простым аратам запрещалось охотиться там.

При чтении источников создается впечатление, что у монгольских правителей облавные охоты преследовали две основные цели. Прежде всего еще была жива монгольская традиция, по которой с помощью охоты производились войсковые учения для подготовки к походам и войнам и отбирались будущие военачальники из числа метких стрелков-охотников. Вместе с тем они также служили забавой для хаганов и знати. В источниках отмечается, что Хубилай, как и Огодэй-хаган, любил устраивать охоты. Марко Поло также писал, что «облавные охоты демонстрировали могущество монгольского великого хагана» [323] .

Начиная с правления Хубилай-хагана на территории Монголии и Северного Китая были отведены специальные районы, где устраивались хаганские облавные охоты. Такие обширные угодья, как, например, Желтая степь в пров. Шаньдун и Большая орхонская долина, были особенно прославленными районами хаганских облавных охот.

В тот период охота в качестве придатка к основной отрасли хозяйства, скотоводству, продолжала быть для населения значительным подспорьем в повседневной жизни.

Путешественники и ученые отмечали, что в XIII–XIV вв. в Монголии занимались также ловлей рыбы.

Как видно из «Тайной истории монголов», записок Чан-чуня, Рубрука и других работ, монголы ловили рыбу в оз. Далайнор с помощью крючков или рыболовных сетей. Рыбу употребляли в пищу в районе Каракорума. Дархаты и урянхайцы едят уху для восстановления сил после болезни или истощения по другим причинам. Кроме того, среди них имеет хождение предание о том, что белая рыба из оз. Цаган-нор (в переводе «Белое озеро») — «чистая» еда, завещанная предками. Из этого следовало, что в некоторых частях Монголии издревле жили люди, которые ловили рыбу. Но рыболовство не было распространено повсеместно, и большинство населения страны не занималось им. Правдивые высказывания по этому вопросу содержатся у В. Рубрука: «В Монголии много чистых рек, изобилующих рыбой. Но мы не видели, чтобы там люди ловили рыбу» [324] .