При монголах положение частно-зависимого населения Северного Китая ухудшилось. Как уже говорилось, в ходе завоевания монголы почти половину населения превратили в своих рабов. Возрождение рабства в таких масштабах было по сравнению с периодом Сун и даже Цзинь шагом назад в социально-экономическом развитии этого района. Правда, довольно быстро многие монгольские феодалы оценили выгоду эксплуатации крестьянства путем взимания ренты. Поэтому захваченных китайских крестьян, которые считались их рабами, они нередко оставляли на землях, позволяли им вести свое хозяйство и взимали с них ренту (цзу) [2231] . По существу рабы, и эти феодальнозависимые крестьяне назывались монголами цюйкоу, термином, который, по свидетельству современника, был синонимом китайского термина нубэй (рабы) [2232] . Во всяком случае, в юаньских источниках нет другого устойчивого термина для феодальнозависимых крестьян Северного Китая. Термин дяньху (арендатор), обозначавший эту группу населения на территории бывшей империи Южная Сун (в Цзяннани), в сборнике законоуложений династии Юань «Юань дянь-чжан» не применялся для районов Северного Китая. Юридическое же положение цюйкоу и нубэй в этом источнике приравнено [2233] .

Податные крестьяне Северного Китая помимо поземельного (ди-шуй) и тяглового (дин-шуй) вносили еще целый ряд налогов, в том числе на жалованье чиновникам (фэн-чао) и др. [2234] Кроме того, они были обязаны многочисленными обременительными повинностями, такими, как ремонт ирригационных сооружений, строительство императорских дворцов, дорог, несение ямской службы, поставка лошадей, воинская повинность. Все это приводило к тому, что податные крестьяне нередко предпочитали становиться лично-зависимыми того или иного феодала [2235] .

Степень и формы эксплуатации северокитайских крестьян монгольскими завоевателями были очень близки к рабству. Это не способствовало подъему сельского хозяйства. Недаром и через сто лет после завоевания районы Северного Китая жили в основном за счет продовольствия, привозимого из южных областей [2236] . Когда же в конце империи Юань привоз продовольствия с юга прекратился, здесь начался хронический голод [2237] .

В результате резкого сокращения населения, использования монголами своих владений для скотоводства и охоты, рабских и полурабских форм эксплуатации крестьянства район Центральной равнины, колыбель китайской цивилизации, наиболее развитый в экономическом и культурном отношении, во время монгольского господства переживал глубокий упадок и деградацию.

Немонгольские представители господствующего класса Северного Китая — потомки прежних феодалов и новые китайские, киданьские и чжурчжэньские феодалы, которые, как правило, получали свои владения из рук завоевателей, занимали в империи Юань сравнительно привилегированное положение — они были допущены на роль помощников монгольских правителей [2238] .

Положение в Цзяннани заметно отличалось от изложенного. Книга Марко Поло [2239] дает самое общее, но достаточно яркое представление об этом. Южный Китай в отличие от Северного поразил трезвый ум купца многочисленностью городов и их населения, развитием ремесла и торговли. Высокий уровень экономического развития этого края, достигнутый в южносунский период, при монголах в основном сохранился. Урон, нанесенный этому краю в период завоевания, не шел ни в какое сравнение с опустошением северной части страны.

Сохранилась здесь и высокая степень концентрации земельной собственности и развития арендных отношений. В 1309 г. в одном из докладов императору указывалось, что богатые дома в Цзяннани имеют сотни, тысячи и даже десятки тысяч арендаторов, с которых получают до 50 тыс. даней продовольствия в год [2240] .

Аренда и субаренда в период Юань были основной формой аграрных отношений в Южном Китае [2241] . Поскольку владений монгольских феодалов здесь было мало и управление ими осуществлялось чаще всего через местных чиновников-китайцев, то главным здесь оставалось противоречие между китайскими (наньскими) феодалами и крестьянами — дяньху.

В известной мере о высоком уровне сельскохозяйственного производства в Южном Китае свидетельствуют доходы казны от поземельного налога с разных провинций. Из общей суммы 12 млн. даней четыре провинции Севера — Ляоян, Чжун-шу (столичная), Шэньси и Ганьсу — давали только 2 638 783 даня. Тогда как провинции Хэнань и Цзянчжэ вносили соответственно— 2,5 и 4,5 млн. даней [2242] . При этом положение податного населения здесь было более льготным. Монголы взимали лишь поземельный налог в размере, установленном Южными Суна-ми, — 1 доу с му. Многочисленные же побочные налоги, существовавшие в Южной Сун, были отменены [2243] . В 1320 г. в докладе, поданном императору чиновниками Чжун-шу-шэна, Шуми-юаня, прямо говорилось, что «по сравнению с ханьским населением [налоговое бремя наньцев] значительно легче» [2244] . Такая система налогов была установлена при Хубилае, и попытки в дальнейшем хотя бы немного повысить поземельный налог в Цзяннани ни к чему не привели. Острое недовольство южнокитайских феодалов и крестьян вынуждало монгольских правителей, не чувствовавших здесь себя достаточно прочно, идти на уступки [2245] .

В таких условиях наньские феодалы не только сохраняли, но и значительно расширяли свои земельные владения. И поэтому, когда воцарилась новая династия Мин, один из наньских советников Чжу Юань-чжана — Ли Шань-чан в предисловии к «Юань ши» поучал его мудрости и добродетелям, якобы присущим юаньской династии, которая прибегала к конфискации богатств землевладельцев и торговцев гораздо реже, чем это делалось при династиях Хань, Тан и Сун [2246] .

Очевидно, в целом экономическая политика династии Юань устраивала податных крестьян и феодалов Цзяннани. Но монголы лишили наньских феодалов права участия в управлении страной, их не допускали в центральные органы власти [2247] , и это не могло не вызывать их возмущения. Эта экономически наиболее могущественная часть господствующего класса империи Юань не могла примириться со своим безвластием и господством иноземцев.

Даже такой беглый обзор позволяет заметить далеко. не одинаковые последствия завоевания и господства монголов для различных групп населения Северного и Южного Китая. Однако китайские историки стараются затушевать эту специфику [2248] . Они стремятся доказать, что для китайских крестьян и феодалов империи Юань существенное значение имели только их классовые интересы, но не противоречия с монгольскими завоевателями. И потому восстания в конце Юань были лишь классовой войной крестьян с феодалами. Не обращая внимания на отличия в положении ханьцев и наньцев, эти авторы, естественно, не замечают и разницы в характере отдельных восстаний того времени. Между тем еще в 40–50-е годы такие известные исследователи истории Китая середины XIV века, как проф. У Хань и Ван Чун-у, поставили вопрос об этих особенностях [2249] .