Сельские поселения VII–VIII вв. исследованы несравненно подробнее более ранних, однако только в правобережном Хорезме, поскольку на остальной его территории они практически не сохранились. На правом берегу Амударьи поселения тянулись на многие десятки километров вдоль каналов, выведенных из реки вплоть до отрогов Султануиздага, замыкавших сельские оазисы на севере. Типологически это все те же поселения рассредоточенного (иначе — разбросанного, дисперсного, а также хуторского) типа, которые характерны для Хорезма во все времена его истории. Однако облик их на протяжении VI–VII вв. существенно меняется. Неукрепленные жилища почти полностью исчезают, а сельский пейзаж теперь определяется усадьбами и поселениями, окруженными толстыми пахсовыми стенами с укрепленным входом, расположенным между двумя башнями или имевшим вид Г-образного сооружения. По-видимому, в некоторых усадьбах, по крайней мере крупных, сохраняющих свой прежний облик, существовали отдельные здания, одноэтажные или двухэтажные. Нижний этаж последних составляли сводчатые или плоскоперекрытые помещения, однако облик этих зданий неясен. На рубеже VII и VIII вв. в большинстве построек оазисов появляются донжоны на высоком цоколе.

На этом этапе среди археологических памятников хорошо исследованного Беркуткалинского оазиса выделяются шесть типов. К первому относятся замки с поднятым на высокий цоколь донжоном — кешком и мощными пахсовыми стенами, в большинстве случаев снабженными башнями (Тешиккала, замки 10, 11, 82 и др.). Площадь их, тяготевшая к квадрату, колебалась от 40x40 до 100x100 м (табл. 3, 2, 17; 4, 2, 3, 5). Второй тип — отдельно стоявшие кешки, иногда — с примыкавшими к ним немногочисленными неукрепленными постройками, видимо подсобными (табл. 4, 6). К третьему типу относятся укрепленные усадьбы площадью от 200 до 1000–2000 кв. м (усадьбы 18, 19, 28, 72, 74 и др.). Учитывая их плотную застройку, самые мелкие могут быть названы укрепленными домами (18, 19, 28, 64, 66 и др.). Самые крупные (16, 30, 72) типологически не отличаются от поселений (табл. 3, 1, 7, 14). Четвертый тип — укрепленные поселения площадью 1,4–2 га и менее. Крупные расположены на значительном расстоянии друг от друга (Кум-Басканкала, Большая Кырккызкала, Уйкала, замки 32, 40, 60 и др.). До проведения раскопок выделение поселений условно: та же Кум-Басканкала может оказаться небольшим городком. Небольшие поселения типологически и по существу мало отличались от усадеб, будучи населенными семейно-родственными группами. Об этом свидетельствуют подобные им и сохранившие до наших дней черты большой древности афганские «кала» (Карцев, 1986, с. 65–69). Пятый тип памятников — однокамерные башни-донжоны, более всего сходные с позднейшими туркменскими дингами. Как и последние, они разбросаны среди полей и несли, по всей вероятности, сторожевые функции. Можно заметить, что значительное число их сосредоточено вблизи Беркуткалы. К шестому типу памятников относятся постройки культового назначения. Так, невдалеке от Тешиккаллы открыто однокамерное погребальное сооружение — наус (дом 50), а рядом замок 36 — постройка, также, скорее всего, связанная с погребальным культом. В нескольких километрах севернее Уйкалы возвышалось небольшое (дом 115) купольное святилище огня (табл. 9, 7, 8). Такое же святилище (замок 2) открыто и севернее Якке-Парсана. Безусловно, в обоих оазисах были и другие постройки специального назначения, например, севернее Якке-Парсана открыта усадьба А, видимо загородная вилла богатого землевладельца (табл. 3, 15). Типологически сходные с перечисленными сельские поселения — усадьбы открыты и в других среднеазиатских районах, в частности в Согде и Тохаристане (Дресвянская, 1986, с. 37, 38; Ростовцев, 1975, с. 100; Ртвеладзе, 1982, с. 105 и др.). Однако предстоит еще большая сопоставительная работа, чтобы избежать возможных ошибок. Например, кажутся лишенными основания попытки относить Якке-Парсан к типу «замков с бедными крестьянскими жилищами у основания» (Губаев, 1982, с. 16) или считать его замком внутри поселения типа Гардани Хисор в горном Согде (Распопова, 1979, с. 23–24). Остановимся на этом вопросе подробнее.

Удалось установить, что в центральной части Беркуткалинского оазиса усадьбы расположены группами вдоль боковых ответвлений магистрального канала, у истоков каждого из них, как правило, находился хорошо укрепленный замок. Эта выразительная особенность расселения как нельзя лучше запечатлела слагавшуюся иерархическую структуру феодализировавшегося общества (Толстов, 1948, с. 134–135; Неразик, 1966, с. 49), находя соответствие в топографии оазисов других районов Средней Азии (Дресвянская, 1986, с. 37–38). Другой приметой существенных сдвигов в развитии хорезмийского общества служит появление в оазисе на рубеже VII и VIII вв. замков с донжоном на высоком цоколе. Эта несомненно новая и повсеместно распространенная в раннесредневековой Средней Азии архитектурная форма может рассматриваться и как отражение социальных перемен, связанных с выделением нового землевладельческого слоя дехкан-феодалов и соответственно с определенными преобразованиями внутри земельной общины, о которой пока еще мало известно.

Если на территории Беркуткалинского оазиса открыты обычные для раннесредневекового Хорезма рядовые поселения, то соседний Якке-Парсанский оазис существенно отличался от него иными закономерностями. Одной из его особенностей является значительно меньшая плотность населения: так, если в зоне Беркуткалинского канала существовало не менее 100 жилых построек и поселений, то на том же протяжении в Якке-Парсанском оазисе — не более 20. Кроме того, там наблюдается иное расположение усадеб: групп нет, постройки следуют вдоль основного канала с интервалами 1,5–2 км и более. Следует учесть также, что на территории этого оазиса находился только один крупный замок — Якке-Парсан, в то время, как в Беркуткалинском их было несколько. Есть основания полагать, что северная часть Якке-Парсанского оазиса входила в зону влияния Якке-Парсана и что здесь могло формироваться феодальное поместье. В южной части оазиса, напротив, находились еще независимые небольшие общинные поселения типа замков 4 и 5, и замки (Айркала). Обе части отделялись одна от другой незаселенной зоной, где встречались только одиночные башни, которые, по-видимому, защищали дальние подступы к Якке-Парсану. Скорее всего, этот сторожевой дозор был направлен против упомянутых независимых поселений южной части оазиса. Так или иначе, но перед нами застывшая, статичная картина становления в стране нового социально-экономического строя.

Основные жилые и парадные покои хозяина замка находились в жилой башне (кешке, или, пользуясь западноевропейской терминологией, донжоне) [3] . Кешк располагался в углу или посредине одной из стен (если помещался на месте бывшего входа), но чаще всего посредине замка. Размеры кешков колебались от 12 до 24 кв. м, в плане, как правило, приближаясь к квадрату, причем заметно стремление воспроизвести центричную схему плана. Помещения в большинстве случаев располагались вокруг большой комнаты, своего рода «холла-распределителя», где иногда находился колодец. В Тешиккале и Якке-Парсане массивные тройные двери в стенах такого центрального помещения оформлены в виде своеобразных порталов и перекрыты арками. Особенности архитектуры центрального «холла» в донжоне Якке-Парсана подчеркнуты купольным перекрытием. Возможно, что такие залы были выше остальных помещений, являясь двусветными и приспособленными для проветривания примыкавших к ним комнат (Нильсен, 1966, с. 174–175). В квадратных, реже прямоугольных жилых комнатах стены огибали кирпичные суфы, а посредине находился открытый очаг-кострище (табл. 5, 3). В некоторых парадных помещениях огонь разводился на вымостке из сырцовых кирпичей, а в стене, противоположной входу, устраивалась глубокая ниша. Таких помещений немного, и не исключено, что в них жилые функции совмещались с культовыми.

Что касается планировки самих замков, то, согласно первоначальной, широко вошедшей в литературу версии, там находились обширные дворы и лишь кое-где у крепостных стен хозяйственные постройки и помещения для слуг. Однако первое же вскрытие широких площадей показало, что замки были довольно плотно застроены. Так, в Якке-Парсане у подножия донжона дворов было мало, а большую часть территории занимали двух-трехкомнатные секции, включавшие жилую комнату и кладовую с глиняными «ящиками» — закромами. Восточная часть замка занята более аморфной застройкой, разделявшейся узкими коридорами. Между крепостной стеной и внешней низкой барьерной стенкой находились какие-то очень скромные каркасные строения. Сходные изолированные жилые секции открыты и в Тешиккале, и, хотя там территория замка лишь частично затронута раскопками, судя по микрорельефу, можно полагать, что он тоже был плотно застроен. Однако существовали замки и с менее плотной застройкой или почти незастроенные (Адамликала, замки 11, 82 и др. в Беркуткалинском оазисе) (табл. 3, 2; 4, 3).

Плотная застройка Якке-Парсана рассматривается некоторыми исследователями как остатки сельского поселения у подножия замка. Однако Якке-Парсан, может быть, наиболее яркий пример единого замкового ансамбля со всеми присущими этому типу построек элементами, включая ров, оборонительные стены, перекидной мостик с донжона на специальную башенку, укрепленный вход, наконец, сам донжон. Взятые в определенном пропорциональном соотношении, эти элементы создавали неотъемлемые черты того архитектурного образа, который стал символом эпохи феодализма и прекрасно затем выражен в западноевропейском зодчестве. Важно, что уже при строительстве Якке-Парсана имелся в виду конкретный коллектив, для которого планировались секции.

Сходные по типу секции, которые справедливо рассматриваются в качестве жилищ отдельных семей (Якубов, 1988, с. 68–69), открыты в Токкале (Гудкова, 1964, с. 46–50), в Безымянном замке Якке-Парсанского оазиса, в городском поселении возле Аязкалы 2, в байских усадьбах начала XX в. Хивинского оазиса (Сазонова, 1952, с. 186, рис. 18), а помимо Хорезма — в поселении Гардани Хисор в горном Согде (Якубов, 1988, с. 65–88), на городище Кахкаха II в Уструшане (Негматов, Мамаджанова, 1983, с. 74). Все это достаточно разнородные архитектурные памятники, и, следовательно, одно лишь наличие там сходных по типу жилых секций вряд ли дает основание относить их к похожим по существу явлениям. Требуется детальный анализ археологических данных в социологическом отношении, и прежде всего установление социального статуса обитателей секций.