В целом, по мнению Принца, люди были чрезмерно эмоциональны, и эмоции их были очевидны. О злости какого-нибудь человека можно было сказать за три квартала, и это при том, что существо не рычало, не бросалось и не скалило зубы! Они были концентратами эмоций, и часто близость к ним казалась разрушительной. Находились, конечно, и исключения. Некоторых людей было тяжело «прочесть» или они были непредсказуемы. Их настроение могло измениться в одно мгновение – доброта безо всякого предупреждения сменялась намерением убить. Принца едва не забил до смерти один такой человек, разговаривающий сам с собой на скамейке в парке: он подозвал его нараспев, а потом вдруг ударил ногой по ребрам, когда пес оказался в пределах досягаемости. Принцу повезло, что рядом были другие люди, защитившие его, но это происшествие только укрепило его в убеждении, что все люди – за исключением Кима – представляли потенциальную опасность. Конечно, он держал в голове эту мысль, когда выбрал в качестве убежища дом на Невилл-парк. Хотя женщина и трое мужчин никогда не проявляли к нему жестокость, всегда существовала вероятность, что рано или поздно это произойдет.

Каким бы серым ни был мир, он все еще был наполнен запахами: новыми, старыми, запахами-ориентирами и ароматами настолько яркими, что грозили сбить его с пути. Деревья и балки деревянных лестниц и мостов источали знакомый успокаивающий запах – главным образом, собачьей мочи. Кроме того, были растительные запахи, которые Принц знал и различал: в том саду (в конце парка) росли цветы и разные травы, а в этом – овощи. Пахло речной водой, грязью, пылью, грызунами, духами, человеческим потом и телами. Он чувствовал, что может добраться до Квин-стрит, потому что его обоняние стало почти таким же острым, как в молодости. Настоящая трудность, думал он, будет связана не с ориентированием на местности, а с рядовыми опасностями: людьми на его пути, собаками, обнюхивающими его и так далее. Но Принц упал с первого же лестничного пролета, до которого дошел, ударившись головой и на мгновение потеряв ориентацию.

Как страшно было падать в это серое ничто! Принц инстинктивно взвизгнул. Однако, оправившись от шока, он обнаружил, что боль была вполне терпима, – бывало и похуже, – падение заставило его быть еще более осторожным. Глен Стюарт-парк, хоть и хорошо ему знакомый, был полон опасностей. Поэтому пес двигался особенно внимательно, вынюхивая каждый запах, прислушиваясь к любой опасности, осторожно ставя одну лапу вслед за другой, стараясь предвидеть лестницы и повороты дороги.

Но он упал и на следующем лестничном пролете. На этот раз боль была острой. Казалось, он что-то себе сломал. Принц вскрикнул и с трудом поднялся – не будучи уверенным, в каком направлении он теперь смотрит: не было ни верха, ни низа, ни право, ни лево. Единственным плюсом падения – если можно было назвать это плюсом – оказалось то, что он свалился с деревянной экотропы в траву у ручья, протекавшего через парк. Ему не придется беспокоиться о лестнице, если он останется у воды. Если он пойдет в правильном направлении, то выберется на одну из дорог, ведущих из парка.

Несмотря на свою склонность к рефлексии, в трудные времена Принц был в некотором роде оптимистом. Наличие стоящей перед ним задачи освобождало его от самого себя. Так и получилось, что теперь, выбираясь из парка, он больше не обращал внимания на свою слепоту – или, вернее, смирился с ней – и продолжал свой путь так осторожно, как только мог, нетвердо держась на ногах. Дорога отвлекала его от переживаний. Он добрался до Глен Мэнор-драйв без особых проблем. Он знал эту местность (ее запахи и тактильные ощущения) так хорошо, что ему почти не приходилось задумываться над следующим шагом, его тело думало (или вспоминало) за него. Пес нашел тропинку, поднимавшуюся из парка к дороге, и двинулся по ней вниз до Квин-стрит, неуверенно, словно пьяный, шагая по тротуару, пока не дошел до первого перекрестка.

Переход улицы заставлял его нервничать и при самых благоприятных обстоятельствах. Глен Мэнор-драйв не была оживленной, но машины всегда вылетали так стремительно. Принц видел, что они делали с собаками, которые вовремя не среагировали. Их тела буквально закатывали в асфальт, оставляя гнить до тех пор, пока даже самые голодные из тварей – черные дрозды или личинки – не отказывались их есть. Пес предпочитал переходить дорогу на светофорах, окруженный людьми словно щитом. Но сейчас он не видел светофора и должен был полагаться только на себя. Быстро бежать он тоже не мог. Принц долго стоял на краю тротуара, внимательно прислушиваясь, а потом опасливо вышел на проезжую часть, чтобы перейти дорогу. Вдруг он попятился, услышав шум, который мог быть машиной, пес почти потерял направление, но каким-то невероятным образом все-таки добрался до противоположной стороны улицы и наконец почувствовал себя в относительной безопасности. Как чудесно было услышать запах большого красного дома, где его иногда кормили и гладили – он точно знал, где находится! Пес подумал было о том, чтобы попросить здесь еды, но не хотел рисковать и задерживаться. Принц продолжил свой путь.

Второй перекресток был сложнее. Ему нужно было перейти улицу, а потом идти там, где не было пешеходной части – он буквально видел этот участок дороги в голове. Он знал, где находится. Пес чувствовал запах садов Айван Форрест поблизости и озеро вдалеке. Он сел на углу, чтобы собраться, подготовиться к переходу улицы. И в этот момент он почувствовал приближение людей. Нет, то, что он услышал, было целым табуном, несущимся на него: обувь на мягкой подошве шлепала по тротуару, дыхание вырывалось в едином порыве, а ведь был еще запах – пота, резины, гениталий, пыли. Ветер принес все это Принцу – предчувствие беды. Что происходило? Сидит ли он у них на пути? Пес скукожился, поджав под себя хвост, стараясь занять как можно меньше пространства. И тогда люди пошли прямо на него.

– Осторожнее, собака!

Кто-то ударил его.

– Господи Иисусе! Уйди с дороги, песик!

Кто-то снова ударил его, возможно, тот же, кто наступил ему на хвост и оттолкнул в сторону. Принц вскрикнул, сжался, прислушиваясь к удаляющимся звукам: ноги шлепали по дороге, разлеталась грязь, поскрипывали подошвы. Пса всегда сбивало с толку это стихийное массовое перемещение. Но сейчас, ослепнув, не понимая, с какой стороны надвигается людской табун, какова его численность, он совсем растерялся. Вдруг кто-то наклонился и погладил его по голове, и это прикосновение, появившееся из ниоткуда, напугало его сильнее всего.

Толпа схлынула так же внезапно, как и появилась. Сердце Принца бешено колотилось, он весь трясся и еще долго приходил в себя, сидя на перекрестке Пайн Кресент и Глен Мэнор, прежде чем наконец смог продолжить свой путь. Ему пришло в голову, что, может быть, лучше передвигаться ночью, выждать, когда слышны будут только сверчки да угрожающий шорох шин изредка проезжающих автомобилей. Но пес не остановился, он мужественно перебрался на противоположную сторону Пайн Кресент, а затем вниз, в сады Айван Форрест, там были дорожки, но них уже не встретишь машин.