Разрывы в облачности около Краснодара достигали значительных размеров, верхний край ее проходил на высоте около 1200 метров, но перед станцией Новомышастовской разрывы в облаках почти пропали, а верхний край облачности превысил 2000 метров, и я решил снижаться. Первыми нырнули в появившееся над Новомышастовской "окно" мы с Ишоевым, за нами - Фролов и Юдин. И только выскочили под облака, справа накинулись два Ме-109. Похоже, вражеские "охотники" сумели нас подкараулить.

– "Мессы" справа!
– передал я по радио товарищам, резко разворачивая "лагг" в лоб ведущему фашисту.

Миг - и гитлеровцы исчезли, скрылись в облаках: то ли не ожидали, что их заметят и не сумели психологически настроиться на схватку в равных условиях, то ли предпочли избежать боя "на лобовых". По рассказам фронтовиков, бой "на лобовых" гитлеровцы не любили и не выдерживали. Но едва мы легли на прежний курс, "мессы" снова вывалились из облаков и пошли именно и лобовую атаку.

Мой "лагг" и самолет ведущего фашистской пары сближались стремительно. Уверенный, что противник отвернет, я шел на него, ловя "мессер" в перекрестие прицела. С дистанции в 300 метров открыл огонь. Гитлеровец не отвернул и тоже открыл огонь. Невероятно быстро вырос в размерах, возник перед мной кок вражеского винта. Отчетливо различив переплет и стекла фонаря кабины, я напрягся в ожидании удара, не желая свернуть и уступить гитлеровскому ублюдку. Столкновения не произошло: в самый последний момент тот не выдержал, ринулся вверх. Последнее, что успел я различить, вернее, угадать по контуру, было хвостовое колесо "мессера".

Сделав левый разворот, я собрался вновь атаковать врага, но фашистские "охотники", снижаясь, уходили на запад, за линию фронта. За хвостом ведущего тянулся серый шлейф. Очевидно, была повреждена водяная система "мессера".

Внезапно я ощутил страшную усталость. Обе атаки заняли не более пяти секунд каждая, а сил, оказывается, отняли больше, чем многочасовой перелет. И все же я испытывал радость: схватка выиграна!

Радость оказалась недолгой. Выровняв машину, я не обнаружил пары младшего лейтенанта Фролова. Сержант Ишоев, отважно и умело прикрывавший мой самолет, сообщил по радио, что Фролов и Юдин еще во время первой атаки ушли на Красноармейскую.

Почему Фролов не выполнил приказ держаться вместе, направился в район Красноармейской, сказать мог только сам Фролов. Найти его в данном районе нам с Ишоевым не удалось, попытки связаться с ним по радио ни к чему не привели. Ни Фролов, ни Юдин на аэродром не вернулись.

Командование сочло наши с Ишоевым действия правильными, но я не находил себе места: опять неудача, не вернулись два экипажа.

Фролов прибыл в полк на попутной машине утром 7 марта. Рассказал, что рация на его самолете отказала после и вылета, что значения моего резкого разворота после выхода из облаков над Новомышастовкой он не понял, так как противника просто не заметил, и счел за лучшее продолжать полет по намеченному курсу. Около станицы Ивановской, оглянувшись, увидел, что машина сержанта Юдина горит и падает, а на него самого идут в атаку два Ме-109. Фролов попытался провести бой на горизонтальном маневре, но был сбит и выбросился с парашютом.

К сожалению, совершать серьезные ошибки в первые дни пребывания на фронте доводилось не только молодым летчикам. Ошибались и опытные. Ошибся и я.

Требовалось произвести разведку дороги в тылу противника на участках Темрюк-Славянская и Варениковская - Крымская. На разведку дороги Темрюк Славянская послали меня. Ведомым вызвался лететь майор Аритов. Стояла низкая, до 300 метров облачность, лететь предстояло под облаками, самолет могла повредить даже шальная пуля, поэтому я опасался за замполита, пытался отговорить его. Но Аритов ничего не хотел слушать.

Маршрут проложили в обход территории, занятой врагом, с выходом в море и полетом над ним до траверза порта Темрюк. Оттуда мы собирались выйти на дорогу Темрюк - Славянская.

Замысел удался. Мы спокойно обогнули линию фронта, над Азовским морем шли без каких-либо осложнений, хотя не видели горизонта, а облака прижимали машины к воде. В расчетное время мы повернули на юг и на седьмой минуте полета заметили темрюкский порт. Я различил стоящие у пирса две большие самоходные баржи. На скорости 450 километров в час я спикировал, с высоты 200 метров сбросил на левую баржу взятые в полет две бомбы, "горкой" ушел под облака. Такой же маневр, сбросив бомбы на правую баржу, проделал Аритов.

Через две-три минуты мы обнаружили большой плац и построенные на нем квадратом фашистские подразделения. Спикировали друг за другом до высоты 30 метров, прошили вражеское каре огнем пушек и пулеметов.

Зенитные орудия по нашим самолетам" не били - уцелевшие гитлеровцы разбегались кто куда.

Убедившись, что на баржах и пирсе порта бушует пожар, мы обошли город Темрюк, очутились над дорогой Темрюк-Славянская. Здесь нас уже ждали: к самолетам сразу потянулись красные шарики - открыла огонь МЗА противника. Казалось, невидимое чудовище выбрасывает вверх огневые щупальцы.