– По-моему, ты что-то не договариваешь. Толком можешь объяснить?

Назир с трудом, но все-таки преодолел свои сомнения.

– Могу, конечно… Ты же знаешь задание по иранцам, которое поставил нам Поздняков. Я на совещании не стал говорить, поскольку по большому счету сказать было нечего. Однако есть мужик один, зам руководителя делегации. Я его практически сразу приметил, да и он меня тоже вычислил. Глазами встретились, и все нам стало понятно друг про друга. В одну игру играем, только по разные стороны. Как там пословица говорит: рыбак рыбака… Я понаблюдал за ним и окружением, как общается, как к нему относятся. Так вот, по всем моим наблюдениям, он, скорее всего, сотрудник САВАКа. Ты знаешь, что такое САВАК?

– Контрразведка иранская?

– Скорее, спецслужба. Разведка, контрразведка, полиция и еще бог знает что – все вместе. Аппаратище будь здоров! Почище нашего Комитета! Образование сотрудники получают за рубежом, оперсостав, технических специалистов готовят американцы и англичане… Слушай, что я тебе рассказываю? Ты и так должен знать, в Вышке проходили.

– Было дело, конечно, только всего не запомнишь, сдал экзамен и забыл. Не тормози, что дальше?

– По наблюдениям я понял, что в подчинении у него человека четыре, хотя от этого понимания толку мало. Как говорится, у каждого пастуха свои бараны.

– А почему ты про него на совещании не сказал?

– Я же тебе объясняю: серьезных поводов не было. Подумаешь, один из членов делегации предполагаемый сотрудник САВАКа. Это не открытие. Их в делегации как баранов нерезаных. Опять же тема совещания – совершенно другая. К чему вылезать? Просто так брякнуть, что б заметили? Спасибо большое, меня и так Гусейн Гафуров «очень любит»… – Назир многозначительно поднял палец вверх, а глаза устремил в потолок. – Видел, толстый такой? Это Гафуров и есть. Хан, настоящий хан! И мой начальник, – с грустью добавил Назир. – Извини, отвлекся. Стал я с этим иранцем здороваться. В кино видел, как англичане приветствуют друг друга? Вот так и мы. Разве что шляп-котелков у нас нет. Он мне с улыбочкой: «Здравствуйте, уважаемый!» Ну, и я ему: «Здравствуйте, уважаемый!». А сегодня, вроде случайно, встретились у лифтов на нашем этаже. Только впечатление такое, что он меня ждал. Пошел разговор, ни к чему не обязывающий: как зовут, женат – не женат, сколько лет, где учился, где живешь, чем занимаешься и все такое прочее. Естественно, я ему свою легенду гну, он мне – свою. Оба все хорошо понимаем, улыбаемся. В конце разговора он говорит: «Давайте встретимся вечером в восемь часов на этом самом месте, чтобы продолжить наше приятное знакомство». Давайте, говорю.

– Так в чем дело? Встречайся, кто тебе мешает, это же наша работа! Хотя предложение, по-моему, неожиданное.

– Ты что, дорогой? Чтобы сотрудник САВАКа инициативно выходил на контакт с офицером КГБ да еще на чужой территории?! Такого во сне не приснится. Он явно хочет что-то получить от встречи. Мне нужно нормальное место, где можно спокойно пообщаться. Лучше всего это сделать, по-моему, в нашем номере, только, конечно, без участия третьих лиц. Можешь моих начальников загрузить часа на два-три?

– Назир, зачем усложнять? Есть резервный номер, оборудованный техникой, вот там и проведешь встречу!

– Можно, конечно. Только опытный человек сразу поймет, что номер нежилой. А это уже грубовато. Я думаю, он прекрасно понимает, с кем имеет дело, но палку перегибать не нужно. А у себя в комнате – шмотки, фотки – все под рукой! Антураж тоже важен…

– Уговорил. Друзей твоих загрузим, технику дадим и условья создадим… О, стих попер! Хороший знак! Назир, давай, шуруй и в ус не дуй!

– Слушай, какой шуруй, по-русски можешь говорить?

– Не обращай внимания, дорогой! Поговорка такая! Давай, ты – к себе, а я – в штаб, технику для тебя надо получить…

Поздняков явился только в десятом часу. Нижняя челюсть вперед, как у бульдожки, злой, хмурый, водкой несет за километр – подарок еще тот! Сразу стал указания давать: что делать, чего не делать. Потом потребовал отчет за прошедший день. Когда Нестеров рассказал про Назира, Михалыч завелся:

– Ты кто такой, Нестеров? Начальником себя почувствовал? Почему меня в известность не поставил?

– Юрий Михайлович, о чем, собственно, говорить-то? Там еще нет ничего! И где мне вас искать прикажете? – Сергей, прочувствовав ситуацию, перешел на вы.

– Телефон забыл? Сам не можешь найти – дежурному позвони. Говоришь, нет ничего? А что ж ты тогда бакинских оперов из игры вывел, технику дал? Значит, есть что-то! Ты хоть понимаешь, боец, что дал санкцию на проведение оперативного мероприятия с использованием технических средств? А кто у нас, позвольте спросить, по должности товарищ Нестеров? Начальник отделения, отдела, управления? Нет? Он – младший оперуполномоченный! Зато теперь у твоего Назира, если что случится, есть железная отговорка: «Мои действия санкционированы центральным аппаратом!»

Озвученные Поздняковым обвинения и претензии, конечно, были несправедливы, но Сергей знал: когда Михалыч на взводе, поддатый и в расстроенных чувствах, возражать бесполезно. Надо молчать «в тряпочку», глядишь, сам отойдет.

– А если иранец нашего завербует, а тот это скроет? – продолжил Поздняков.

Тут уж Нестеров не мог сдержаться:

– Под техникой?

– Какой техникой? – поперхнулся Поздняков.

– Встреча же пишется!

На этом самом интересном месте диалога и застал их серьезный, сосредоточенный Назир.