Директор хора Поль Эндрус, здоровенный молодой мужчина с русой бородой, и впрямь кажется былинным русаком, правда, из американской постановки. Он рассказал мне, что хор самодеятельный, все певцы где-то работают: один — программист ЭВМ, другой — учитель, третий — аспирант. Почему собрались вместе? А им нравится петь русские песни. Более точно происхождение русского хора в Сан-Франциско объяснить он не смог. А называется хор «Славянка» в честь русской реки. На карточке, которую мне вручил Поль Эндрус, написано так: «Славянка», мужской славянский хор района залива». Центр его в университетском городе Беркли.

…Я стоял и оглядывался вокруг. Форт-Росс. А где же русские? Неужели только мы с Николаем Ивановичем? Нет, оказывается, русские были. Пожилая женщина с седыми волосами. Знакомимся. Елизавета Николаевна Сидорова. Живет в Калифорнии. Дочь русского генерала, внучка губернатора Сибири. Так она, во всяком случае, сказала. «Из России меня увезли маленькой. Сначала были в Ялте, потом — в Стамбуле, там заболела и умерла моя мама. Потом жили в Париже, а затем перебрались в Америку». Недавно Елизавета Николаевна побывала в Москве. Я услышал, как она рассказывала об этом Николаю Ивановичу, жаловалась: все было как-то не так. И в церковь, куда она хотела сходить, вроде бы ее не пустили. В Ленинграде не попала на Кировский балет.

Конечно, «Интурист» работает не ахти как, но резануло ухо, что вот побывала русская впервые у себя на Родине и ничего не увидела, запомнила только мелкие неприятности. Потом Николай Иванович рассказал мне, что она чуть ли не праправнучка Кропоткина.

— Я ей говорю, когда она вернулась из путешествия в Россию: какой позор, в честь вашего предка названа одна из самых старых улиц Москвы, вот чем вы можете гордиться! А вы мне о какой-то чепухе вроде Кировского балета! Подумаешь, балет! Он к нам в Сан-Франциско приезжал.

Когда мы осматривали сторожевую башню, к нам подошла молодая женщина в русском сарафане, в чепце и с хлебом-солью на подносе.

— Это Марина Ильина, — сказал Николай Иванович, — участница нашего исторического комитета, родственница поэта Баратынского.

— Поэт Баратынский был дедушкой моей бабушки, — объяснила Марина.

— Она — учительница, вот только на полставки, постоянной работы найти не может. Хорошо говорит по-русски, любит русский язык, русскую литературу.

— А вот мама по-русски не говорит. Она у меня американка.

Отец Марины — адвокат.

По части русских в Форт-Россе было негусто. И посетители, и исполнители всех ролей были американцы, хотя русских в Сан-Франциско немало. Тысяч восемьдесят в районе залива, говорит Николай Иванович.

Сегодня по случаю праздника он надел голубую, расшитую золотыми лентами рубашку, нечто вроде старорусского одеяния. Высокий, костистый, с прямыми чертами лица, крупным носом, он из той русской породы, которая стала редкой в последние годы. От голода, бед, войн измельчал русский человек.

Он стоял у высокого деревянного креста и рассказывал. Очень высокий, слегка сутулый. За ним был Форт-Росс, а дальше сверкал океан. Так я и сфотографировал его.

Николай Иванович Рокитянский — преподаватель русской истории, в основном истории русских в Америке. Он один из тех, на ком и держится Форт-Росс. Сколько сил, души и скромных сбережений отдал он этому делу, восстанавливая разрушившиеся и постаревшие строения. Несколько лет назад сгорела часовня. Он разыскивал ее чертежи и в Америке, и у нас, в московских архивах.

Семидесятилетний Николай Иванович — это тоже история русских землепроходцев, в данном случае тех, кто оказался на чужбине не по своей воле. Родился он на Украине, но детство и отрочество провел в Китае, на КВЖД. Отец его работал там прорабом. В его подчинении было, как вспоминает Николай Иванович, сто двадцать русских и китайцев. А Николай Иванович учился в городе Ходахез в русской советской школе.

— Занимались по советской программе, потому что были советскими гражданами. И должен сказать, в жизни это мне помогло. У меня школьное образование лучше, чем было в те годы у американцев. Нас больше учили химии, физике, математике.

В 1935 году его отец вернулся в Советский Союз. Николай Иванович с матерью — отец и мать были к этому времени разведены — переехали в Америку.

— Это было время «ежовщины», — говорит Николай Иванович. — Написал нам отец несколько писем. Мы ему в ответ. А потом наши письма стали возвращаться к нам обратно. Поразительно, как аккуратно работала почта, — удивляется Николай Иванович, — письма возвращали!

И надпись была: «Адресат по данному адресу не проживает».

Николай Иванович тоже мечтал вернуться домой, в Советский Союз.