Отряхнувшись от прилипших к одежде листьев, краями через торг выбираюсь на дорогу к укрепленному городу. Уклоняться от вызова на базар не в моих правилах. Дрозду ничего не стоит прийти самому с более внушительной поддержкой, так что лучше сам схожу, чему быть того не миновать.

Давненько я в княжеском городе и детинце не был. Гляжу, народцу на улицах и площадях прибавилось. Бабы снуют, мужички работные с озабоченными лицами шныряют, типы какие-то при оружии расхаживают, торговцы с деревянными коробами и подносами, верховые проезжают, быки с телегами за хвостом ползают. Каждого второго оружного впервой вижу, знакомым киваю, некоторым приветливо улыбаюсь.

Рогволд подольскую часть дружины вниманием не балует. Мало того, что прокатил с пиром, который, как говорили, обязательно следовал раньше за возвращением с удачного полюдья, так еще и жалование зажимает, второй месяц мурыжит. Что-то сильно заботит нашего государя, ажно веселые охоты забросил…

Мимо княжеской гридницы прохожу без замирания сердца. Ничего там не осталось, что заставило бы заглянуть. Минай выстроил себе гридницу и давно держит своих урманов там, даже повздорить не с кем…

Назвавшись стражу у терема, по знакомому сумрачному переходу попадаю в пыточную.

С Дроздом не только Голец, но и Вендар. Сидят на лавке под вставленным в стену пылающим факелом. В позах нет напряжения и это меня несколько успокаивает. Лица у всех троих мирные, сосредоточенные, небольшую взволнованность Гольца выдает неуверенный блеск в глазах.

— Вы другого места найти не могли? Здесь кровью протухшей смердит как в морге, неужто не тошно?

— Стены тут толстые, — говорит Дрозд, непонятно на что намекая. Кажется он совсем не удивлен отсутствием при мне своих ретивых посланцев, даже на закрывшуюся за мной дверь не глянул.

Вендар ногой подвигает ко мне корявую табуретку. Усевшись, поправляю на бедре меч, выпрямляю спину.

— Зачем звали?

— Вот, хотим послушать рассказ как ты на подворье вольного человека резню учинил, суда не убоявшись, — медленно говорит княжий сотник. — Ты, может, совсем со службы уйдешь? Гляжу, больше по душе горло людям вспарывать. Да еще княжьим именем прикрываясь…

Неплохой заход, Вендар… Значит барыга не преминул пожаловаться. Придется его еще разок навестить…

— Успокойся, Вендар, я никого не подставил, ребята получили по заслугам, чего тебя пугает. И не вспарывал я животы, уложил в поединке главаря, от остальных пришлось отбиваться, у меня видоки есть.

— Видоки и подельники.

— Хм, Вендар, ну, сам посуди, одного меня бы там как свинью разделали.

— Не обязательно было убивать…

— Да? И позволить им дальше народ резать? Им же человека вальнуть, что тебе сплюнуть. Вы мне почетную грамоту за это должны вручить, а не бурчать да судом грозить, я на самом деле, не свое дело сделал.

— То-то и оно, что не свое. Не за убитых ты мстил, а за личный прибыток. Торговца зачем обидели? Это хорошо, что он не напрямую к князю пришел…

— В следующий раз будет придирчивее выбирать себе помощников. Да и не обижал его никто, отплатится за погром в корчме — прощу… может быть. Если у вас ко мне все, то я, пожалуй, почапаю, дел выше крыши, вы не поверите.

— Не все, — вступает Дрозд, пресекая мое намерение поскорее свалить из мрачной конуры.

Я снова прижимаю зад к крышке табурета, терпеливо жду объяснений, придав лицу самое внимательное выражение.

— Князь Святослав вернулся в Киев.

Святослав? Несколько раз я уже слышал это имя. Голец, помнится, мечтал попасть в его дружину за каким-то лядом. Насколько я слышал, в Киеве мамка его заправляет. Ольга, Великая Княгиня. Сынка все на ратные подвиги тянет, государственной рутиной заниматься не желает, славы ищет, в Киеве почти не бывает, делает, что хочет. Не понимаю с какой стороны беспокойному князю Дрозд с Вендаром прилепили простого полоцкого десятника, меня, то бишь…

— Откуда вернулся? — спрашиваю, замучившись вспоминать где носило киевского князя.

— С Дунай-реки, из царства болгарского.

Ах, да… с бархатных курортов братской Болгарии… Ну вернулся, мне-то что с того и к чему этот заговорщицкий тон?

— Слушай, боярин, ты бы ум мне не заворачивал своими загадками. Говори прямо что к чему, а то я устал уже думать, в натуре. Голова у меня не тем забита, чуешь нет?

— Изволь…

Дрозд так оглушительно хрустнул своими тощими, сухими пальцами, что я засомневался в их целостности.

— Раз уж ты так неожиданно заделался корчмарем вместо прежнего, стало быть тебе и продолжать его дело.

Это само собой. Продолжить, углубить и расширить. Они понятия не имеют какую бурную деятельность я собираюсь здесь развернуть… За мной не заржавеет, будет гораздо круче, чем было, три зуба отдам…

Так-с, что-то мне не нравится этот каменный взгляд. Вытаращился как орел на червя… Рожа у меня, наверное, была мечтательно-глупая как у нашедшего лотерейный билет бродяги. Соображаю, что под продолжением дела Диканя Дрозд, скорее всего, имел в виду нечто иное и напряженным голосом спрашиваю: