За год, что Святослав просидел в Переяславце, Киевщину, как и предсказывала княгиня Ольга, одолели набегами степняки. Грабили веси, жгли посевы, угоняли в полон жителей. Городская дружина по мере сил боролась с дикими печенегами до тех пор пока к Киеву не подошла огромная орда и не осадила в страхе притихший за деревянными стенами город. Отскочили чудом, отогнать кочевников помог черниговский воевода Претич, случайно оказавшийся неподалеку. Месяцем ранее посланные за Святославом гонцы исполнили свой долг, ибо спешно вернувшийся с дружиной князь обрушился на визжащих от ужаса печенегов словно безжалостное торнадо на пляжные зонтики. Сейчас добивает остатки дерзновенных, куда дальше двинет — неизвестно…

Находясь под впечатлением услышанного, вылавливаю из клубка мыслей аналогию: Великий князь Святослав управляется со своими врагами так же как дерзкий гопник-гроза малолеток безжалостно жестко, быстро и уверенно отжимает у лохов мелочь на районе. И Рогволда я понимаю. Когда под боком быстрый и жестокий волчара, нужно быть очень осмотрительным. Этот еще и воевать умеет, хазар расколотил, печенегов отметелил, они теперь готовы ему ноги лобзать. Глаз да глаз… Пусть лучше будет подальше. Вот в Болгарии самое ему место. Сын Рагдай с отборной дружиной полочан с ним. Побратимы… Авось над какой-нибудь заморской крепостью заполощется княжеский стяг с рогатой турьей башкой, а там видно будет…

Темная история с этой Болгарией. Святослав явно преследует какие-то цели и наверняка имеет далеко идущие планы.

Зачем вернулся? Наказать печенегов мог послать одного из воевод…

Недаром Рогволд напрягся, чувствует что-то. При таком раскладе любая информация в тему, не поспоришь.

— Ладно, — говорю. — Уболтали, черти языкастые. Буду лично для князя Рогволда слухи собирать. Но и лопоухого давайте, лишним не будет.

Сильно я не уверен, что личина осведомителя придется мне стопроцентно в пору, но коль пошла такая пьянка, стоять в стороне преступно. Рогволд сейчас не должен сталкиваться ни с какими трудностями, а в конце весны все же совершить задуманный военный поход на Балтику. В этом сейчас мой жгучий интерес, смысл жизни. Полагаю, все начинающие стукачи испытывают определенные угрызения совести, я же не чувствовал ничего, кроме недовольства самим собой. Как я сам не дотумкал?! Это же кладезь информации, богатейший, неиссякаемый пласт! Причем такой же бесплатный как дождь с неба.

Башка у Дрозда все таки варит и за подкинутую идею отдать под мое начало ушастого отрока он цепляется отчаянной хваткой утопающего.

Как нельзя более кстати вся четверка молодых недотеп поджидает нас на солнышке при выходе из княжеского терема. Рожи виноватые, квелые, точно у всех четверых дикое несварение. Узрев в обществе боярина и сотника мою пышущую здоровьем персону, парни заметно распрягаются, особливо радуется дальний родственник Чебурашки, даже улыбаться пробует.

Дрозд подзывает ушастика к себе и начинает что-то втолковывать. Затем объявляет мне о временном пополнении моего десятка взамен выбывшего Неждана. Выходит, знали про выданный мною пинок малодушному гридню, знали, но ни единым словом не упрекнули, видать полностью согласны с решением и это просто замечательно…

Лопоухого папа с мамой лет двадцать назад нарекли Лбом. Будь по мне, ходить ему тезкой другой детали человеческой головы, но Лоб, так Лоб, дело прошлое…

Обсуждаем с боярином подробности доставки сведений в детинец. Я предупреждаю Дрозда, что бег к нему с докладами мне в горло не уперся, раз в седмицу буду обобщать добытые слухи и присылать Лба, ну или сам пускай наведывается в любое время, заодно и откушать преподнесу в лучшем виде. Оставшись довольными друг другом, завершаем сход.

— Топай за мной, приятель, — говорю обалдевшему от неожиданных перемен в личной жизни Лбу. — Настало время приносить князю настоящую пользу, а не с копьем по городу собак гонять.

Раз уж Лоб теперь в моем десятке, стало быть жить ему под боком в корчме, без отрыва от производства, так сказать. Не самый неудобный вариант для парня из глубинки не имеющему в Полоцке собственного жилья, я так думаю…

Несмотря ни на что, особое положение моего и Сологубова десятка мне нравится. На пиры не зовут, зато в караулы не ходим и начальство не шибко допекает. Ольдар не в счет. Кормежка отличная, к общественным работам не привлекают. Священный праздник Купалы проходит без нас, хотя некоторые парни из тех кто помоложе с моего разрешения бегали на ночное гульбище к реке через костер попрыгать да девок помять. Собственно, кроме пары Солнцестояний и двух Равноденствий, напрямую связанных с астрономическим положением светила, больших праздников тут немного. По мне и этих четырех за глаза. Несколько дней массовых гуляний враздрай, хороводы, костры до неба, старейшины родов, волхвы, девки, походы на капище, жертвоприношения и все такое… Есть еще даты, посвященные разным богам и жизненным событиям, всего не упомнишь, да я и не старался. Начало сенокоса, конец сенокоса, посевная кампания, сбор урожая, первый медовый взяток, последний медовый взяток, праздник яблока, праздник спелого ананаса и многие другие отмечаются по желанию, без предоставления выходного дня.

На стыке двух последних летних месяцев внезапно для меня грянул Перунов день — официальный праздник княжеской дружины. Здесь волхвует сам Рогволд. Раздетая по пояс княжья гридь и большинство из состава боярских дружин собирается душным вечером в реликтовой дубовой роще на капище у трехметровой резной статуи с грозным, потемневшим от времени и атмосферных осадков ликом главного бога русов-воинов. Специальным ритуальным ножом князь собственноручно вскрывает горло годовалому бычку, запускает обе длани в булькающую рану убитого животного и густо мажет горячей кровью длинные усы деревянного кумира.