— Папа! — радостно воскликнул Самир.

Он бросился к калитке, но Насрин остановила его решительным жестом.

— Иди в дом, дорогой. Я хочу поговорить с папой наедине.

— Но я не видел его так долго… я хочу показать ему воздушного змея!

— Я велела тебе отправляться в дом, Самир. Не смей перечить мне при посторонних. Через час вернется твой брат, и ты покажешь ему все, что душе угодно.

Удар кулаком в солнечное сплетение вряд ли подействовал бы на Фуада так, как это «при посторонних». Мальчик понурил голову и, развернувшись, пошел к дверям дома.

— Он совсем большой. Все дети, которые растут без отца, чертовски быстро становятся взрослыми. Это я знаю по себе.

— Детям нужна мать, — ответила Насрин. — Отец может дать им только деньги, но в современном мире женщины и с этим неплохо справляются. Порой даже лучше мужчин.

— Детям нужен отец, — тихо сказал Фуад.

— Только в том случае, если речь идет о мужчине, которому их мать доверяет.

— Мы говорили об этом тысячу раз. Когда в семье появляются дети, родителей должны переключаться на них и забывать о проблемах в собственных отношениях.

— У нас были прекрасные отношения, Фуад. До тех пор, пока ты не решил, что твой мир для тебя важнее семьи. Когда мы поженились, ты был самым нежным и заботливым мужчиной на свете. А потом ты превратился в чудовище. Ты либо молчал целыми днями, либо пропадал неделями, возвращался и продолжал молчать. Тебя не волновала я. Не волновали твои сыновья, которые чуть ли не каждую минуту спрашивали, когда вернется папа. Тебя волновал только твой статус. Сколько денег ты еще не заработал? Чью голову ты еще не прострелил? Ты обещал любить и оберегать меня от всего мира. Клялся, что я не буду ни в чем нуждаться. Что дашь мне все, о чем я попрошу, и даже больше. Аднан говорил мне, что я должна быть мудрее. Что я должна молчать и терпеть. Объяснял, что в вашем мире жены ничего не значат, и что работа для мужчины всегда на первом месте. И видит бог — я пыталась. Но однажды поняла, что больше так не могу.

Фуад протянул ей кейс.

— Это для тебя. И для мальчиков. Денег здесь не так много, но…

Насрин оттолкнула его.

— Мне не нужны твои деньги. Я в состоянии заработать их самостоятельно.

— Зарабатывать деньги должен мужчина. Для этого мы пришли в этот мир. Мы забаратываем их для вас.

— Для нас? — зло рассмеялась она. — Вы зарабатываете их для себя — и только для себя. Хвастаетесь друг перед другом своими машинами, личными самолетами, виллами, яхтами. Вы думаете, что можете купить все, даже женщин. — Насрин наставила на него указательный палец. — Но я больше не играю в эти игры, и я не продаюсь. Я приняла свое решение, и я живу по собственным правилам. Если это тебе не нравится, убирайся с моей дороги.

Вернув кейс на заднее сиденье машины, Фуад захлопнул дверь.

— Хорошо. Уж коли ты запрещаешь мне общаться с моими детьми и не хочешь брать мои деньги, я просто хотел сказать… — Он запнулся. — Я люблю тебя. Я вижу тебя во сне почти каждую ночь, просыпаюсь и думаю, что ты до сих пор рядом. Если когда-нибудь в моей жизни было что-то светлое и настоящее, то это ты. Я совершил много ошибок, но потерять тебя было самой страшной из них. И сейчас, когда все так сложно, еще сложнее, чем раньше, я понял это в очередной раз.

Насрин оглянулась на дом и обхватила себя руками так, будто ей внезапно стало холодно.

— Я тоже люблю тебя, Фуад, — сказала она. — Я так хочу возненавидеть тебя, думаю, что это поможет обо всем забыть, но моя любовь каждый раз оказывается сильнее. Больше всего на свете я хочу, чтобы ты вновь сидел за столом напротив меня и ел приготовленную мной еду. Хочу засыпать, положив голову на твое плечо, и просыпаться рядом с тобой. Хочу, чтобы все было как раньше, когда ты покупал мне шелковые платья и бриллианты. Но за это я должна буду заплатить слишком высокую цену — отказаться от себя. Стать тряпкой, о которую все вытирают ноги, безмолвным существом, у которого нет права голоса, и которое должно молчать, пока мужчины не прикажут ему говорить. Если ты вправду любишь меня, умоляю: не приходи сюда. Иначе мы оба будем несчастны. Когда ты кого-то любишь, то желаешь ему счастья, разве я не права?

Фуад медленно кивнул. Его взгляд скользнул по улице и остановился на «тойоте».

— Забыл поздравить с покупкой новой машины, — перевел тему он.

— Ах, это, — беззаботно улыбнулась Насрин. — Мне ее подарили.

— Новый поклонник?

— У меня нет времени на поклонников. Это подарок Ливия.

— Что? — тупо переспросил Фуад. — Ливий? Он был здесь?..

— Да, несколько дней назад. Что тебя удивляет? Мы близко дружили до того, как ты упрятал его в тюрьму.

— Вот оно что. От моих денег ты отказалась, а предложенную Халифом машину приняла. Может, я должен был подарить тебе что-нибудь эдакое, особенное? Дом? Необитаемый остров в Тихом океане?

Бывшая жена по-прежнему улыбалась, и Фуаду захотелось ударить ее по лицу.

— Ливий заглянул в гости, мы выпили кофе. И, так как он пришел в одиночестве, немного поговорили. В том числе, и о тебе. Он спросил, общаемся ли мы, и даешь ли ты мне деньги. Я сказала, что временами пытаешься, но я их не беру. И от его денег тоже откажусь, если он захочет их дать. Тогда он спросил, может ли он помочь чем-то, кроме денег. И я ответила, что мне не помешала бы новая машина. И на следующее утро Насир привез сюда эту красавицу. Через пару дней Ливий позвонил и спросил, устраивает ли меня цвет машины и ее марка. Дескать, не самое престижное, что можно найти, и если я хочу что-нибудь другое, то достаточно лишь попросить. — Насрин посмотрела на бывшего мужа. — Ты ничего не понял, верно, Фуад? Я не из тех женщин, чьи желания следует угадывать. Если мне что-то нужно, я говорю прямо. И с той же прямотой отказываюсь от того, что мне не нужно. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на намеки. А теперь уходи. Оставь нас в покое.