Шрифт:
Двое рабочих на широкой трехколесной вагонетке провезли мимо кучу сухих крашеных кож, покрытых приставшими к ним мелкими опилками.
«Из отволожки, — отметил Андрей, и тут же его осенила мысль: — Опилки… Вот решение вопроса».
— Прокопий Захарович! Распорядитесь пересыпать товар сухими опилками. Строгать его будем после обеденного перерыва.
В конце смены Парамонов закончил строжку опытного передела.
Андрей взял из его рук последнюю выстроганную кожу, и по его довольному виду Василий понял, что опыт закончился успешно.
Василий снял фартук, отряхнул его от приставших опилок, повесил на гвоздь, вбитый в стену рядом с рубильником, и подошел к Перову.
— Поздравляю, Василий Михайлович, строжка в голье удалась, — сказал Андрей, пожимая руку Парамонову. — Вот и довели до конца ваше предложение.
— Не мое, а наше, Андрей Николаевич, — ответил Василий и весело посмотрел на начальника цеха.
Глава шестая
Людмила стояла, прислонившись к резному столбику крыльца. Серый пуховый платок, небрежно накинутый на плечи, свисал до самого пола.
После теплого, почти жаркого дня резкая вечерняя прохлада казалась неожиданной и даже обидной. Людмила зябко поежилась и плотнее укуталась платком.
Из гавани доносилось пыхтение и шлепание колес маневрового пароходика, разводившего баржи по причалам. На угольной площадке электростанции грейферный кран с грохотом и лязгом перебрасывал уголь из трюма баржи на обрывистый высокий берег.
Крупные мерцающие звезды густо усеяли иссиня-черное небо.
Чуть правее верхушки заводской трубы висела яркая вечерняя звезда. Клубы дыма, выползающие из трубы, расплывались и исчезали на темном небе.
Людмила, не отрываясь, смотрела на звезду. Когда яркая сверкающая точка почти скрывалась в клубах дыма, ей становилось как-то не по себе, хотелось раздвинуть пелену.
Мысли Людмилы были так же не собраны и сбивчивы, как неясные очертания клубов дыма, наплывающих на светлую звезду. «Странный человек, — думала она, — ну куда он меня завез?» Я всегда с ужасом представляла людей, обреченных жить в провинции, где-нибудь в Тамбове или Вологде, и вот попала… в Приленск… Глупая фантазерка… Он мне показался таким умным… даже талантливым… Я думала, что это настоящий большой человек. Как горячо он говорил на выпускном вечере в институте: «У всех нас одна цель — служить своему народу»… Красивые слова… И чем кончилось все это?.. Маленьким грязным заводом на краю света. И этот завод для него все. Смешно и обидно слушать, когда он говорит о своем заводе. Завод, завод и завод… В эти минуты он просто жалок… Но почему я все еще люблю его? Что в нем осталось от того Андрея, которого я полюбила?..»
Хорошее вспоминается легко.
…Это было четыре года назад. На именинах у подруги она увидела в первый раз Андрея. Сначала даже не увидела, а услышала, как он смеялся… Она запоздала и пришла, когда почти все были уже в сборе. Раздеваясь в передней, она услышала доносившийся из гостиной громкий искренний и оттого необычайно заразительный смех.
— Кто это? — спросила она подругу.
— Андрей. Товарищ моего брата, — ответила подруга.
В Андрее не было ничего эффектного, бросающегося в глаза. Разве только, когда он смеялся, в больших серых глазах прыгал озорной чертик. А так был парень как парень, чуть поразговорчивее остальных…
Потом, уже поздно вечером, пели песни… Ее усадили за рояль.
— А запевать Андрею, — сказали девушки.
Потом Андрея попросили спеть одного.
— Да, спойте, пожалуйста, — попросила и Людмила.
— Хорошо, — просто ответил Андрей, — только найдутся ли ноты?
— Что вы будете петь?
— Арию Елецкого.
— Елецкого?.. — переспросила она и, почувствовав, что послышавшийся в ее голосе оттенок удивления может обидеть, поспешно добавила: — Я помню ее без нот.
Первую фразу он спел тихо и, как показалось ей, неуверенно. Она заметила, что тревожится за него: зачем он выбрал такую трудную арию? Но голос его звучал все сильнее и свободнее, чувство тревоги отошло.
Я подвиг силы беспримерной Готов сейчас для вас свершить.Андрей стоял у рояля. Подняв глаза, она встретила его взгляд, и на мгновение ей показалось, что поет он о ней и для нее…
На все, на все для вас готов я…Больше она не поднимала глаз, но ей было так хорошо, так радостно и чуть-чуть грустно…
Через несколько дней они увиделись снова, а потом встречи их стали частыми. Его кипучая, бьющая через край жизнерадостность захватила ее. В первый раз встретила она человека, который мог так беспечно отдаваться радости и так легко передавать бодрое, веселое настроение другим, окружавшим его людям.
«Вот человек, рожденный для счастья», — подумала она.
И решила, что ее счастье в том, чтобы быть около него. А потом разглядела, что он очень мало заботится о своем счастье и о счастье близких ему людей… Почему?.. Трудно понять… Странный, очень странный человек…
Два огонька, красный и зеленый, медленно проплыли по небу, едва не коснувшись верхушки трубы. Самолет уходил на север. Людмила проводила его взглядом…
Слабый свет, похожий на бледную зарю пасмурного зимнего утра, медленно поднимался от горизонта, растекаясь по северной части небосвода. Темнота ночи отступила, небо заголубело, и только что ярко горевшие звезды одна за другой блекли и угасали. Лучистая голубизна постепенно заполнила почти весь небосвод. Затем ровное полотно света распалось на вздрагивающие полосы, словно чья-то исполинская рука встряхивала в бескрайней дали неба огромные светлые полотнища.