— Стоит отгородиться от людей, как оказываешься лицом к лицу с богами, — тихо произнес Ларский, но Марго, погруженная в рассказ и свои воспоминания, похоже, его не слышала.

— Известно, что у слепых людей слух и осязание острее. Когда нет объяснения тому, что происходит, ты словно становишься слепым. Каждая странность ужасом окатывает, так что волоски на теле поднимаются. В тот день, когда Луна побагровела и землю тряхнуло в первый раз, мы собрались у старосты — вместе не так страшно. Пели разные старые песни. Немного успокаивало. Вместо молитв, которые не знаем. Пока мы про родные поля и горы распевали, за полем какая — то чудовищная каменюга рухнула. Что-то страшное, гулкое, не разберешь. Удивительно, что не на наши головы. За один шлепок накрыло бы все поселение. Никогда не чувствовала себя такой беспомощной, как в эти дни.

Волосы Марго собрала в высокий хвост, и на скуле стала видна тонкая царапина, словно от ветки. Захотелось коснуться ее пальцами, но Ларский сдержался.

— Все кончилось, просто забудь.

— Это не просто, Ник. Многие вида не подают, соцданы с другими как с враждебными миром: нельзя показывать, что болит и рвет изнутри. Но истерики не только у моей сестры случались, всем нужна реабилитация.

— Всему человечеству, — хмыкнул он. — Когда мы справимся с тварями, обучусь на психолога. И тебе советую. Неплохие будут заработки.

— Издеваешься, господин следователь? — рассмеялась Марго. — Я и так психолог. Только не сильно мне это помогло.

— Это ты издеваешься! Психолог, который спускает кредиты в рулетку и проводит ночь с незнакомцем посреди парка? Куда катится мир?

Хотелось вернуть ту стервозную красавицу, и вместе с ней злополучное утро. Тогда он расстался с Марго и встретился с Лизой.

— Много ты понимаешь в психологии. Как раз свободу она и подарила. И от безумной наследственности заодно.

— Ты про соцданов?

— В каком — то смысле. Я про Ивона Грея. Он мой отец.

Ларский присвистнул. Это имя знал почти каждый землянин. Грей — участник одной из последних экспедиции ковчегов до введенной Уильямом Стэнли поправки. Он отправился в путь молодым гениальным инженером, мечтающим найти Горизонты Разума, как и все участники таких путешествий в один конец. А обратно его принес автоматический челнок. По оставленным экзопланетой маякам. Отправить желающих в обратный путь она могла, но на практике никого не соблазняло одиночное плавание на автоматике. А Грей рискнул. И, выйдя из столетнего анабиоза, потребовал отказаться от любых форм космической экспансии.

Его прозвали «безумный Ивон», полагая, что разум повредился за время глубокого сна. Грей называл человечество обреченным паразитом и без устали пропагандировал свои взгляды. Считал, что избалованный на Земле исполнением всех желаний, человек рвется в космос за мечтой. Сильные улетают, а остальные вырождаются и, в конце концов, вымрут, утратив жажду и страсть к жизни. Земля станет брошенным домом, богадельней для апатичных, ленивых и избалованных технологиями инвалидов. А разум вселенной, раздраженный вторжениями людей, возьмется лечить источник заразы, станет посылать на Землю все новые испытания. Вирусы, инопланетную агрессию, черные дыры, временные отклонения. И в какой — то момент, без лучших своих детей планета просто не устоит. Погибнет.

Сторонников в мире, где не хватало драматизма и острых ощущений, Ивон Грей нашел. Безумная и красивая теория еще сильнее всколыхнула и без того популярное движение соцданов.

— Никогда не слышал, о детях Грея.

— О! У нас с сестрой нет всепланетарной популярности, и мы не прославились на ниве преступлений.

— Я в другом смысле, — смутился Ларский.

— В смысле интереса прокуратуры к детям лидера скандального движения? Ларский, ты же тогда еще ходил в коротких штанишках.

Марго рассеялась с лукавыми интонациями и расслабленно качнулась на ложементе.

— Я просто любопытный.

— Ладно, я расскажу. Папочка был очень харизматичен, а мама оказалась одной из первых его фанаток. Стала активной помощницей. Они долго занимались друг другом и своей борьбой, поэтому мы появились на свет, когда родители уже были в возрасте, и шум вокруг деятельности отца утих.

— Удивительно, что из среды соцданов ты так легко вписалась в обычную жизнь.

Маргарет изогнула брови.

— Если ты думаешь, что мы с сестрой с детства кормили птичек и высаживали морковь на полянке, то ошибаешься. Папочка обожал технические приблуды и, несмотря на общественную деятельность, не выносил людей. Нашим домом служила поставленная на скалы списанная космическая посудина. Я бегала по гладким пустым переходам, болтала с роботами, голограммами, моделями кроликов и прочими порождениями искусственного интеллекта. Отец был против освоения космоса, но жить без него не мог. Поэтому создал себе иллюзию прямо на земле и запечатал всех нас внутри. Мы с сестрой сбежали, как выросли: я — к психологии, людям и развлечениям, а она — к земле, живым зверушкам и цветочкам. И из меня соцдан, как роза из редьки. Но дело не в этом. Я подумала, Ларский, а вдруг мой отец прав? Человечество тыкало палкой в темную дыру и приманило тех, с кем не в состоянии справиться?