Руслан смотрел на маленького человека, в пластиковой кювете, за прозрачной перегородкой детского отделения патологии, и, наверное, в сотый, да что там, в тысячный раз, удивлялся, какой властью обладает это маленькое существо.

Сын.

Его сын.

Настороженные чёрные глазки, казалось бесцельно смотрящие вперёд, нос пуговка, маленький рот, с постоянно шлёпающими пышными губёшками. Из под голубого чепца, виднелись тоненькие темные волосы, и даже краешек розового ушка. Вся кожа ещё красная, и не хрена не нежно-розовая, как показывают в фильмах. Он порой дёргал, не стянутыми пелёнкой, ручками и ножками, а порой заходился громким плачем, и тогда к нему спешила дежурившая медсестра, и если не получалось его успокоить, Тимур прямиком отправлялся в палату к матери.

Он оставался ещё таким маленьким, несмотря на то, что почти месяц его выхаживали в инкубаторе, и прогнозировали различные патологии. Но всё обошлось.

Конечно, Тимур долго восстанавливался, долго набирал вес, но когда Руслан впервые взял его на руки, он вдруг понял, что его сын справиться. Справиться со всем, потому что, это его сын. И пусть он ещё очень маленький, такой, что легко может весь уместиться на кисте Руслана, но воля в этом хрупком, махоньком теле большая.

Сентиментальность, это последнее чем страдал Руслан, но глядя на сына, он ощущал такие не свойственные ему нежность и трепет. Какое-то щекотное дрожание в районе сердца, от понимания насколько хрупкое существо в его руках. И теперь он такой большой и сильный в ответе за него. Он защитит его от всех невзгод. Научит всему, что знает. И конечно его сын станет лучшей версией его самого.

Он удивительно был похож на Руслана. Удивительно, потому что, в любом другом младенце, он при желании не смог разглядеть сходство с его родителями. А в Тимуре видел. Видел свои глаза, и прямой нос, и высокий лоб. Только губы достались от матери. Он видел даже не себя, он видел в Тимуре, и своего деда, коренного абхазца, и своего отца, у которого кровь уже была разбавлен русской, материнской. И бесконечно, до мельчайших подробностей видел себя.

Этот поток эмоций не утихал, и не ослабевал. Он только нарастал, не давал покоя, когда Руслану приходилось уезжать, оставлять их в больнице. Он постоянно чувствовал, что с ним произошло какое-то чудо, которое наполняет его жизнь смыслом, пониманием того, для чего всё это.

Его переполняли эмоции, желания, мысли, невысказанные слова. Он не умел сублимировать всё это, выплёскивать, делиться. Для него более понятны более приземлённые эмоции. С ними он умел справляться, умел транслировать.

А это?

Как передать, что тебя переполняет счастье, радость, желание жить?

Его сбивало с толку, то, что сейчас, он смотрел на все прежние проблемы сквозь пальцы.

На падение показателей отдела продаж.

На то что, сроки застройки смещаются.

На откровенно пренебрежительное отношение к нему родителей Вики, и нелюбовь её дочери.

На плохую погоду, и вечные косяки охранника Санька.

Всё это теперь не имело значение, потому что у него есть сын. Маленький человек, который любит его просто за то, что он есть у него. Безусловно.

И сам Руслан чувствовал, что даже к Вике, у него другие чувства. Хотя она стала первой в его жизни необходимостью, потребностью в ответных чувствах. И всё же её он мог отодрать от себя, с мясом и кровью, оставив незаживающий рубец. Он уже был готов к этому, тогда полтора месяца назад, понимая, что она мечется между ним и родными, страдает, и это и ему причиняет боль. И он принял решение, её отпустить. Какой же он был дурак тогда. Непроходимый идиот. Ведь он думал что сможет, жить вдали от неё, и не родившегося ещё тогда сына.

Самонадеянный придурок.

Тимура отодрать от себя он бы не смог. Никогда. С первых минут, когда ему показали красный сморщенный кулёк, из которого насторожено, смотрели два чёрных глаза, он понял, что пропал.

И хотя тогда была критическая ситуация, Тимура сразу же увезли в реанимацию, а Вика была настолько слаба, потеряв много крови, что её бледные губы, будут ещё долго сниться Руслану в кошмарах. Даже тогда он понял, именно в ту минуту, когда он увидел своего сына, он пропал.

Теперь тот является неотъемлемой частью его жизни, и точка.

— Я, наверное самый удачливый хрен, — пьяно он признавался Антону, когда ему настоятельно рекомендовали отдохнуть, после того как он провёл в больнице три дня, сменяя дежурство возле Вики, и в отделении реанимации, возле сына. И только действительно убедившись, что опасность миновала, и им действительно ничего не грозит, он уехал домой.

Руслан не любил алкоголь, но другого быстрого способа расслабиться, кроме как ширнуться или курнуть, не знал.

А после того, как он осознал, что чуть не просрал Вику, и собственного ребёнка, его крыло, облегчением вперемежку с ужасом осознания, чтобы произошло, если он добился бы в этом успеха.

И если бы Тимур экстренно не решил появиться на свет, и Вика бы ушла от него, то никогда бы он уже бы не вернул её, да он и сам не стал бы этого делать, лишая себя полноценной жизни.

— И за что мне это всё? Я ведь не заслужил всего этого…

— Давай за тебя, и за твою семью, Руслан, — прервал его Антон.