Я никогда не видел его таким. Я видел его совсем другим. Страдающим похмельем, выжатым из-за гриппа 1996 года, измученным после того, как излил душу на футбольном матче в выпускном классе. Но я никогда не видел, чтобы он выглядел слабым.

Другая медсестра с извиняющейся улыбкой отодвинула занавеску. «Просто проверяю жидкости», — сказала она.

Нэш показал ей большой палец, и мы погрузились в молчание, пока медсестра ставила капельницы. Мой брат был подключен к полудюжине аппаратов в отделении интенсивной терапии. И я годами почти не разговаривала с ним.

«Как твоя боль?» — спросила медсестра.

«Отлично. Практически прошла».

Его ответ был слишком поспешным. Его рот слишком плотно сжат. Мой брат провел вторую половину той игры на возвращение домой со сломанным запястьем. Потому что он мог бы быть милым братом, добропорядочным братцем. Но ему нравилось проявлять слабость не больше, чем мне.

«Он врет», — проболтался я медсестре.

«Не слушай его», — настаивал Нэш. Но он не смог скрыть гримасу, когда заерзал на матрасе.

«Пуля только что пробила ваш торс насквозь, шеф. Вам не обязательно испытывать боль, чтобы исцелиться», — сказала она.

«Да. Ты знаешь», — возразил он. — Боль — это то, что говорит тебе, что ты жив. Ты заглушаешь это, и откуда ты знаешь, что ты все еще здесь?».

«Она думает, что мы оба идиоты», — сказал я, когда медсестра ушла.

Нэш издал хрип, за которым последовал надрывный кашель, который, казалось, вот-вот разорвет его на части, прежде чем рухнуть обратно на кровать. Я наблюдал, как зеленые всплески на его пульсометре медленно успокаиваются. «Кто?» — спросил он наконец.

«Наоми».

«Почему Наоми должна думать, что я идиот?» — устало спросил он.

«Я рассказал ей, почему все обстоит так, как оно есть».

«На нее не произвели впечатления твои выходки в стиле Робин Гуда или моя мужественная независимость?».

«Ни капельки. Возможно, она высказала несколько замечаний».

«О чем?».

«О том, как она думала, что это из-за женщины. А не денег».

Голова Нэша медленно склонялась набок, веки тяжелели. «Значит, любовь стоит семейной вражды, а несколько миллионов — нет?».

«В этом и была суть дела».

«Не могу сказать, что она неправа».

«Тогда почему, черт возьми, ты просто не смирился с этим и не сделал все правильно?» — огрызнулся я.

Улыбка Нэша была призрачной. Его глаза были закрыты. «Ты же старший брат. И ты был тем, кто пытался заставить меня быть тебе обязанным, запихивая наличные мне в глотку».

«Единственная причина, по которой я не надеру тебе задницу прямо сейчас, это то, что ты подключен к слишком большому количеству машин».

Он показал мне слабый средний палец.

«Господи», — проворчал я. «Я не хотел, чтобы ты был мне чем-то обязан или еще что-то в этом роде. Мы — семья. Мы братья. Один из нас выигрывает, мы оба выигрываем». Это также означало, что если один из нас проиграет, то проиграем мы оба. И именно такими были последние несколько лет. Потеря.

Блядь. Я ненавидел проигрывать.

«Мне не нужны были деньги», — сказал он невнятно. «Я хотел что-то построить сам».

«Ты мог бы отложить это на пенсию или еще что-нибудь в этом роде», — пожаловался я. Все тот же старый коктейль чувств пытался подняться во мне. Отказ. Неудача. Праведный гнев. «Ты заслужил немного хорошего. После всего того дерьма, через которое мы прошли, Лиза Джей, потеря отца. Ты заслуживал большего, чем зарплата полицейского в каком-то дерьмовом городишке».

«В нашем дерьмовом городишке», поправил он. «Мы сделали его нашим. Ты на своем пути. Я на своем».

Возможно, он был прав. Но это не имело значения. Что действительно имело значение, так это тот факт, что если бы он взял наличные, его бы не было здесь, в этой больничной палате. Мой младший брат мог бы изменить ситуацию каким-нибудь другим способом. Не переступая черту. Не заплатив за это никакой цены.

«Надо было оставить деньги себе. Если бы ты это сделал, то не лежал бы здесь, как убитый на дороге».

Нэш медленно покачал головой на подушке. «Я всегда собирался быть хорошим парнем».

«Заткнись и спи», — сказал я ему.

«Мы прошли через кое-какое дерьмо. Но у меня всегда был мой старший брат. Всегда знал, что могу на тебя положиться. Вдобавок ко всему, мне не нужны были твои деньги».

Плечи Нэша поникли. Сон подчинил его своим чарам, оставив меня сидеть в безмолвном бдении.

* * *

Автоматические двери открылись, выпустив меня и облако кондиционированного воздуха во влажный предрассветный воздух. Я оставался у постели Нэша, позволяя своей ярости закипать. Зная, что будет дальше.