Как возникали фемы, можно только предполагать. Не исключено, что многие позднеримские воинские части продолжили свое существование и в византийский период. Так, например, в IX столетии во Фракисийской феме были расквартированы две турмы Theodosiaci и Victores, созданные еще в IV столетии. Некоторые другие отряды также вели свое происхождение от известных ранее формирований, включая фемы Оптиматов и Букеллариев в северо-западной части Малой Азии и турму Федератов в феме Анатолик (Const., Them., I, 74–78) [1089] . Длительный процесс регионализации прежних действующих армий привел к тому, что в X в. старые названия воинских частей оказались забыты: поскольку войска стали постоянно базироваться в определенных областях и пополнялись исключительно из числа жителей этих областей, поэтому и сами воинские отряды стали отождествляться с каждой конкретной областью и ее жителями. Согласно данным источников X в., многие, вероятно, даже большинство подразделений византийской армии имели местное, зачастую топонимическое название (Const., Adm., 50, 92 — 110.).

Рис. 93. Византийский воин X в.

Воспроизведено по: Пузыревский А. Атлас к истории военного искусства в Средние века. СПб., 1884. С. 2.

Во главе фем стояли стратиги. Стратиг одновременно был командиром военного отряда (фемы) и гражданским правителем фемы как административного округа. Он назначался непосредственно императором, подчинялся только ему или специально уполномоченному должностному лицу. Как глава гражданской администрации стратиг ведал судебными, финансовыми, налоговыми делами провинции, отвечал за порядок на вверенной ему территории [1090] .

В позднеримское-ранневизантийское время военная и гражданская власти, как отмечалось выше, были отделены друг от друга. Основным и до до конца не решенным остается вопрос: когда, как и почему обе формы правления оказались объединены в руках стратига? Следует признать, что все предложенные попытки решения этой проблемы на сегодняшний день остаются лишь гипотетическими, так как плохое состояние источников не позволяет дать какое-либо удовлетворительное объяснение [1091] .

И. Караяннопулос, развивающий теорию непрерывного развития начиная с VI в., как нам кажется, недостаточно учитывает политические изменения VII в., которые полностью обновили Империю [1092] . Если мы будем учитывать приблизительное расположение первых четырех фем, созданных в VII в., то увидим, что государство определенно ориентировало заново созданную военно-административную структуру на потребности обороны против арабских вторжений. И в данном случае такая структура не имеет никаких параллелей в VI столетии. Для того чтобы понять это достаточно лишь взглянуть на стратегическое положение возникших округов. Фема Армениак прикрывала границу со стороны Армении и Месопотамии, фема Анатолик была ориентирована на защиту от нападений с территории северной Сирии, в то время как фемы Фракисий и Опсикий защищали западную и северо-западную территории Малой Азии [1093] . Позднейшие фемы, если они не создавались в отвоеванных областях в Азии или на территории Балканских провинций, возникали путем дробления «старейших фем». Если следовать тезису И. Караяннопулоса, то данное обстоятельство было бы не вполне понятным, так как, исходя из ситуации VI в. существование этих фем не имело бы смысла. Хотя в VI столетии также существовали регионы, в которых военная власть ставилась выше гражданской администрации [1094] , и эти области — как позже и фемы — иногда охватывали несколько гражданских провинций, все же подобные «военные округа» не соответствовали фемам, в том числе и в географическом плане. А потому, как нам представляется, в каждом конкретном случае нужно принимать во внимание радикальное изменение военных и административных полномочий наместников провинций, что произошло только после арабского завоевания Сирии и Палестины. Однако для углубленного изучения этого вопроса не хватает источников.

В качестве «образца» для организации фем рассматривают также структуру экзархатов, административных образований, созданных в западной части Империи, в Италии и Северной Африке, в которых экзарх объединял в своих руках также военные и гражданские права [1095] . Возможно, что позднейшие стратиги фем могли видеть в экзархатах пример для административных преобразований в собственных провинциях. Тем не менее, хотя Карфагенский экзархат существовал до конца VII в., а Равеннский даже вплоть до середины VIII в., прямыми образцами для создания фемной организации они, конечно, не могли служить. Широкие полномочия экзархов объясняются удаленностью вверенных им территорий от центра, не позволявшей правительству своевременно и адекватно осуществлять контроль над ситуацией в регионе. Поэтому экзархи были наделены правами наместников императора. Такая необходимость не возникала в случае формирования малоазиатских фем.

Точка зрения Г. Острогорского о единовременной реформе военного строя Империи, произошедшей во время правления императора Ираклия, была детально разобрана и опровергнута И. Караяннопулосом [1096] , так что мы можем ограничиться лишь тремя замечаниями, касающимися ее. Г. Острогорский считает, что конкретное создание фемных округов произошло в период правления Ираклия, либо непосредственно перед, либо сразу после его персидских походов. По нашему мнению, и для и той, и для другой датировки отсутствуют убедительные обоснования; перед персидскими походами византийская Малая Азия и без того была настолько расстроена, что правильное управление едва ли могло быть возможным. Ираклию нужно было собрать все имеющиеся в его распоряжении силы, чтобы разгромить противника, а это исключало возможность проведения каких-либо реорганизационных мер, на которые в создавшейся драматической ситуации у правительства просто не было времени. После окончания персидской войны на востоке у Империи больше не было противника, поэтому представляется непонятным, зачем нужно было заменять старую, доказавшую свою надежность, провинциальную организацию новой [1097] ? Ведь волна арабских вторжений докатится до Малой Азии только в сороковых годах VII в.

Учитывая вышеизложенное, логично будет задаться вопросом: могла ли технически быть проведена такая единовременная реформа управления? Ведь для того, чтобы подобное мероприятие имело успех, стратиг должен был иметь возможность эффективно контролировать гражданскую администрацию в провинциях и при случае быть в состоянии влиять на нее. А это предполагает основательное знание круга проблем гражданского управления и функций соответствующих администраторов, Подобными знаниями византийские военачальники до VII в. не обладали [1098] . Корме того, в источниках нет никаких свидетельств на изменения, произошедшие в плане провинциального управления во время правления Ираклия. В VI столетии политика наделения военачальника чрезвычайными полномочиями, насколько мы можем судить, была скорее разовой мерой, направленной на ликвидацию временного затруднения [1099] . В фемах, напротив, широкие полномочия стратига– наместника самое позднее в IX в. отражали нормативное положение дело [1100] . Даже если император Ираклий и создавал где-нибудь объединенное гражданское и военное управление, подобная структура должна была в корне отличаться от более поздней фемной организации. Поэтому если в его правление и была проведена некая военно-административная реформа, то она была продолжена его ближайшими приемниками и адаптирована к новым обстоятельствам, в то время когда Империя столкнулась с мусульманами.