В качестве решающего свидетельства для возникновения фем при Ираклии принимается общеизвестное сообщение Феофана Исповедника о походе императора против персов, согласно которому Ираклий должен был прийти «в земли фем», набрать и обучить там войсковые подразделения (Theoph., а. 6113). Упоминание «областей фем» может указывать на существование фем и, следовательно, на их создание при Ираклии [1101] . Вопреки этому уже И. Караяннопулос высказал обоснованное возражение, которое впоследствии поддержал Р. Лили. По мнению этих исследователей, ?? ?????? этого времени рассматриваются лишь в качестве воинских формирований, но не в качестве военных округов [1102] . Внести ясность в этот вопрос можно, если определить предполагаемый источник Феофана. Р. Шпек, изучая источники Феофана по событиям конца VIII в., обнаружил, что хронист, описывая данный период, использовал множество различных трудов своих предшественников. Исследователь пришел к выводу, что Феофан почти дословно переписывал соответствующие сведения и отказывался от их серьезной переработки [1103] . В отношении источников Феофана по событиям VII в. такой работы еще не проводилось. Но, на наш взгляд, можно предположить, что и в данном случае хронист пользовался похожим методом работы. Поэтому до того, как мы будем пытаться объяснять любое спорное место в его сочинении, мы должны поставить вопрос откуда он почерпнул свою информацию, когда был создан этот источник и, прежде всего, какой термин был употреблен в интересующем нас месте. Только после такого предварительного исследования соответствующая интерпретация данного места будет возможна, а до тех пор сообщение Феофана при изучении вопроса о возникновении фем не может служить веским аргументом.

И. Караяннопулос усматривает в том обстоятельстве, что патриарх Никифор в своей «Краткой истории» упоминает о фемах и их названиях только применительно к последней четверти VII в. (Niceph., а. 628), определенное свидетельство того, что в более раннее время, а именно в период правления Ираклия, ни о каких фемах еще не могло быть и речи [1104] .

Существующие источники позволяют допустить, что фемные командиры в VIII в. уже стали определенным образом влиять на область гражданского управления. Это предположение подтверждается печатями, которые показывают, что между 680 и 750 гг. фемы постепенно берут определенный перевес над гражданским провинциальным управлением [1105] . Но нельзя определить, развивался ли этот процесс одновременно во всех фемах. Можно говорить лишь о значительных различиях в развитии регионов, что объяснятся, вероятно, большими размерами первых фем. Фемы Опсикий, Анатолик, Армениак, Фракисий и Кивереоты покрывали область, на которой находились в целом двадцать семь гражданских провинций. Они были слишком большими, чтобы самостоятельно выполнять задачи гражданского управления. С другой стороны, уже тот факт, что фема охватывала область нескольких гражданских провинций, позволил фемному начальству, обязанному защищать подконтрольную ему территорию от арабских вторжений, присвоить себе определенное право контроля над гражданской администрацией. Не случайно, что первые примеры такого порядка появляются в области фемы Анатолик, а последние — в области фемы Опсикий. Исследования Д. Холдона показали, что Анатолик в VII в. нес основную нагрузку борьбы с сирийскими арабами, и поэтому слияние властей могло происходить здесь особенно быстро [1106] .

Таким образом, существование в фемах обособленного гражданского управления вплоть до середины VIII в. было вполне вероятным в то время как определенное право контроля фемных властей над гражданскими провинциями к этому времени нужно признать свершившимся фактом. Это должно было способствовать подчинению различными способами гражданских провинций феме, которая объединяла группу провинций.

Возникает вопрос: когда сама фемная администрация взяла на себя задачи гражданского управления? Е. Штайн полагает, что такое положение достигается уже к 680 г. По его мнению, к этому году, самое позднее, старые префектуры претория были ликвидированы и их прежние административные структуры обособились [1107] . Исследователь в этой связи ссылается на одно место из «Книги о церемониях» императора Константина VII, которое называет некоторых высокопоставленных лиц провинциальной администрации (Const., Cerimon., I. 9). При этом анфипаты фемы соотносятся Е. Штайном с «гражданскими наместниками фем», эпархи — с наместниками гражданских провинций. Если следовать подобной аргументации, то пришлось бы признать, что фемы подчинили себе гражданское управление уже до 680 г. Однако И. Караяннопулос обратил внимание на то, что факт ликвидации префектур в 680 г. недоказуем и что необходимо признать некий переходный период развития провинций [1108] . Кроме того, В. Кеги показал, что эпархи не были ни наместниками провинции, ни фемными администраторами, а отвечали, как было им доказано, за снабжение войск [1109] . В. Кеги выступил также с тезисом, что анфипат фемы был гражданским губернатором фемы. Однако в данном случае ученый приводит довольно шаткие аргументы и допускает, что титул эпарх не нужно соотносить с наместником эпархии. В отношении VII и VIII вв. источники, нам кажется, слишком фрагментарны и не дают возможности сделать какой-нибудь определенный вывод.

Против тезиса Е. Штайна можно выдвинуть и другие аргументы. Даже если принять во внимание, что префектуры в 680 г. утеряли свои главные функции, то само по себе это еще ничего не говорит о самом названии данной структуры. Вполне возможно, что сам титул эпарх претория еще длительное время существовал, как, собственно, в Византии было довольно часто в силу традиции. Сам Е. Штайн в качестве примера подобного случая приводит префекта претория Иллирика (praefectus praetorio per Illyricum), который также еще долгое время занимал свою должность после утраты основной части территории подведомственной провинции [1110] и, как кажется, стал позднее городским префектом Фессалоники [1111] . Поэтому вполне возможно, что praefectus praetorio употреблялся как титул еще в VIII столетии и даже позднее. Поэтому начиная со второй половины VIII в. и без того постоянно прогрессирующее вмешательство военной администрации фем в сферы гражданского управления более не вызывает сомнений [1112] .

Обратимся к вопросу предположительного возникновения первых военных округов. Первые фемы упоминаются в источниках во второй половине VII в.: Армениак в 668/669 гг., Анатолик в 669/70 г., Опсикий в 680/681 гг., Фракия также в 680/681 гг., морская фема Киверриотов в 698 г. и Фракисий предположительно в 687 г. [1113] Поэтому их возникновение нужно отнести к периоду до 668 г. В. Кеги допускает существование фемы Армениак уже в середине VII в., однако арабские источники, привлеченные им в качестве доказательства, ничего не говорят о том, шла ли речь уже о полностью сформировавшейся феме (с включением гражданских полномочий), или только о районе размещения войска, о границах которого мы ничего не знаем [1114] . Подобным образом В. Кеги видит доказательство раннего существования фемы Анатолик (сороковые годы VII в.) в том обстоятельстве, что, согласно арабским источникам, целью походов в 644 и 646 гг. был Аморий (впоследствии столица фемы Анатолик) [1115] . Поскольку город не имел раньше никакого значения, это указание должно свидетельствовать, что стратиг Анатолика уже в это время имел здесь свою главную резиденцию. Против такого тезиса можно было, однако, возразить, что Аморий и так лежал на пути и важные византийские области северо-западной Малой Азии и в Константинополь и, следовательно, не должен был служить исключительной целью походов. Захваты арабами более укрепленных мест в Малой Азии были относительно редкими, так что успешно взятый ими город мог быть отмечен в арабских источниках как более значимый, чем на самом деле [1116] . Поэтому нам представляется, что теория В. Кеги сформулирована слишком категорично, хотя ее и нельзя опровергнуть в силу фрагментарного характера имеющихся источников.

После потери Сирии и Палестины император Ираклий, как кажется, организовывал в горах Тавра пограничную линию обороны, которая должна была воспрепятствовать арабским нападениям на Малую Азию [1117] . Позже, когда этот рубеж был оставлен, возникла необходимость защищать внутренние области Малой Азии, где до сих пор не было никаких воинских сил. Поэтому большая часть византийской армии была отведена от границы и расквартирована в малоазиатских городах и крепостях [1118] . Этот процесс мог происходить в 40-е и 50-е годы VII в. При этом подразделения magister militum per Orientem заняли область будущей фемы Анатолик (противостоя вторжениям из Сирии), а подразделения magister militum per Armeniam — регион будущей фемы Армениак (противостоя вторжениям из Армении и Месопотамии). В то же время западные и северо-западные области Малой Азии, которые позже образовали фемы Фракисий и Опсикий, защищались другими соединениями, Размещение крупных армейских группировок потребовало создания в регионе военного управления. Однако это не означало, что командиры военных округов с самого начала обладали не только военными, но и гражданскими полномочиями. Нельзя забывать, что военные начальники располагали никаким опытом в гражданском управлении и не обладали соответствующим административным аппаратом. Кроме того, как отмечалось, в это время продолжало действовать старое гражданское управление. Новые военные округа хотя и размещались на тех же территориях, что и старые гражданские провинции, однако они могли — как и в ранневизантийское время — выполнять задачи исключительно военного характера.

Вместе с тем следует отметить, что в новых условиях войска располагались по всей Империи, и имели постоянные места дислокации. В ранней Византии, напротив, неподвижными оставались лишь лимитаны и гарнизоны пограничных городов и крепостей [1119] . Кроме того во второй половине VII в. в армии значительно уменьшилось число иноземных солдат [1120] . Все это стало причиной того, что стратиоты провинциальных войск покидали свои стоянки только на период военных походов, а фемное войско комплектовалось из местного населения. Таким образом, армия становится региональной, интересы военных сближаются с интересами гражданского населения. Угроза со стороны арабов придавала особую актуальность сотрудничеству между армией и гражданской администрацией [1121] . При этом военные власти, без сомнения, с самого начала имели определенные преимущества перед гражданскими, следствием чего стал определенный контроль военных над гражданскими органами управления.

Против превышений своих полномочий стратигом гражданские власти могли лишь апеллировать к далекой центральной администрации, что предполагало длительное и небезопасное хождение по различным инстанциям, которое могло иметь сомнительный успех, поскольку у стратига были в столице свои люди. К тому же постоянные нападения арабов, угрожавшие существованию византийского государства, делали неизбежным постепенное проникновение военных в сферу деятельности гражданских властей. Первоначально это проявлялось не столько в принятии гражданских полномочий военными, сколько в их возрастающем праве давать указания гражданским чиновникам. Поэтому мы можем предположить, что к началу VIII в., хотя обе ветви власти еще отделены друг от друга, однако контроль военных над гражданскими структурами становится все более всеобъемлющим [1122] . Следовательно, уже в это время был заложен фундамент тех отношений, которые будут существовать в IX столетии.