— Иорвет, только вернись! — бормотала я. — Пожалуйста, вернись!

Он встал во весь рост, распрямился.

— Ты погубил нас, Велунд, — с болью в голосе проговорил он, — ты никогда не увидишь знак!

Тело эльфа содрогнулось в спазме, и я с ужасом глянула в его безумное лицо. Он прыгнул, мгновенно оказавшись рядом — я швырнула в него лук со стрелами, спрыгнула с кучи и прокатилась по земле. На фоне горящих бараков я увидела, что ко мне бегут близнецы. Крики боли и ужаса наполняли воздух. Я обернулась на Иорвета — на его лице расцвела злорадная усмешка, и, распрямившись на постаменте, он натягивал в мою сторону лук.

Я взвыла и, петляя, словно заяц, бросилась бежать. Каикуму, который мчался наперерез, высоко в руке, как огненосец, держа факел, настиг меня и пантерой прыгнул на спину. Я упала, он молниеносно вырвал из моей руки стилет Иорвета, размахнулся и всадил мне в грудь. Стилет пробил толстую кожу доспеха и с глухим звуком остановился. Глаза лежащего на мне вождя удивлённо расширились, он опять занёс руку, а я саданула его коленом в пах и откатилась в сторону. Каикуму вскочил, рядом вжухнула стрела и воткнулась ему в солнечное сплетение. Он недоумённо опустил взгляд на мерно поднимающийся и опускающийся обеденный нож с торчащим из него тростниковым стеблем — от ножа по животу заструился ручеёк крови. Схватив с земли выпавший факел, я ткнула в вождя. Тростниковая юбка, а вслед за ней и промасленная кожа вспыхнули, Каикуму закричал, я побежала прочь. Вахити упал, держась за стрелу, торчащую из горла. Третий брат уже подносил факел к тростнику у хижины жреца. Стрела впилась ему под лопатку, но, не обращая на неё внимания, вождь опустил факел, и огонь лизнул тростниковые листья. Тогонга развернулся к нам с Иорветом, широко улыбнулся и приложил факел к юбке.

***

Иорвет аккуратно поднял с земли ещё горящий факел Вахити и швырнул в свой трон. Огонь мгновенно охватил тростник. Бараки горели, ввысь клубами уходил дым, и с неба, как чёрный снег, хлопьями падал пепел. Последние крики стихли, и неподвижный воздух наполнил горелый смрад. Лоснящуюся маслом кожу эльфа тонким слоем покрывали разводы пыли и грязи.

Опустившись на землю посреди двора, мы с Иорветом прислонились спинами друг к другу и смотрели, как полыхали тростниковые крыши, как огонь пожирал стены. Я расстегнула ремни куртки и погладила тёплую чешую амулета Саскии, защитившего мою грудь. На гладкой, будто лаковой, поверхности не осталось ни царапинки.

— Ты хотел меня убить, — сказала я хрипло.

Голос не слушался.

— Я всё помню, — едва слышно, но уже своим голосом ответил Иорвет.

Мы молчали. Откинув голову, я оперлась затылком о его спину.

— Кто такой Велунд?

Эльф не ответил. Моя голова чуть приподнималась и опускалась в ритм его дыхания, и мне казалось, что я качаюсь на волнах. Внутрь хижины жреца со скрежетом и фонтанами искр провалилась горящая обрешётка крыши. Я уже забыла о вопросе, глаза закрывались.

— Велунд Фелеаорн, мой предок, — тихо сказал Иорвет, — строитель и кормчий Белых Кораблей.

Спиной к спине, не в силах пошевелиться, мы просидели несколько часов — сон после изнуряющего действия отвара лозы духов сморил не только меня, но и Иорвета. Проснулась я от того, что спина потеряла опору, и я повалилась на землю.

— Надеюсь, ты спасла мои доспехи, — недовольно высказал Иорвет, расправляя тростниковые листья юбки так, чтобы сгустить их в районе паха и задницы.

— А по-моему, эти тоже ничего, — я злорадно улыбнулась и, конечно, получила в ответ полный ярости взгляд. — Мне нравятся!

От обугленного остова нашего дома пыхало жаром, но открытого огня уже не было. Сбоку, в глубине прорытого лаза, откуда я выбралась, виднелась макушка мирно спящего, свернувшегося калачиком и припорошенного пеплом Хонзы. Мы вытащили из-под жреца сумки, и Иорвет достал из своей чистую рубаху. С сомнением покрутил в руках, оглядел своё промасленное запылённое тело и со вздохом убрал рубашку обратно. У дальней стены частокола нашёлся оборудованный родник, и мы до вечера таскали вёдра с водой к дому жреца, чтобы, наконец, пробраться внутрь.

Одежда и доспехи эльфа плавали в чёрном киселе из полувыпарившейся воды пополам с золой, и Иорвет отправился к роднику отстирывать их и себя. Я же, для храбрости сжав в руке его стилет, подошла к трупу Каикуму. Тот лежал ничком, обуглившиеся лохмотья кожи вздулись пузырями, расползлись, обнажая побелевшую плоть. Я осторожно подцепила лезвием ожерелье на шее вождя, и от одного прикосновения оно рассыпалось, и по земле раскатились почерневшие бусины. Ничего похожего на ключ от двимеритового браслета на теле Каикуму, как и на телах его братьев, я не нашла.

Последнюю надежду отыскать ключ я возлагала на хозяйственные постройки. На наше счастье, вилам и лопатам, копьям, мечам да и сундукам с награбленным за три года туземцами барахлом не потребовалось воссоединяться с Тукаитауа. Довольно скоро, в первом же из двух сараев я отыскала изъятое у нас оружие и Иорветов колчан со стрелами. На душе полегчало, но ни ключа, ни чего-либо похожего на него найти я так и не смогла.

Иорвет, облачённый в чистые штаны и рубашку, подошёл и стал рассматривать выпотрошенные сундуки и разбросанные мною вокруг сарая шкуры, бутылки, горки из подсвечников, блюд и утвари.