— Уже темно, — констатировал он.

— Мне нужно найти ключ, — упёрлась я.

— Завтра найдём. Переночуем внутри частокола, трупоеды сюда не доберутся.

Я неохотно поднялась. Во всяком случае ко мне вернулись мечи, хотя тщательно подавляемая паника от того, что чёртов браслет так и продолжал красоваться на руке, только усилилась.

Ночевать решили в гигантском стогу тростниковых листьев недалеко от родника. В темноте я умылась и по примеру эльфа выстирала одежду, думая о том, что никогда ещё мне не приходилось заниматься столь мирным занятием в деревне, полной мертвецов, и даже была благодарна потрясению, вызванному действием отвара лозы духов, так как подозревала, что раздирающий взрыв эмоций во время галлюциногенного прихода притупил чувствительность, и я в полной мере ещё не осознавала ужаса произошедшего.

Зашелестел сухой тростник, на стог взобрался Иорвет и улёгся неподалеку.

— Интересно, не прирежет ли нас во сне Хонза? — задумчиво спросила я, глядя в тёмное небо на проступающее сквозь дымку бледное лунное марево.

— Я позаботился, не прирежет, — усмехнулся Иорвет.

Я не стала уточнять, в чём именно выразилась его забота — раз Иорвет сказал, значит, так оно и было. В глубине стога умиротворяюще шуршали мыши, а за частоколом один за другим вступали в воющий хор голоса — вся нечисть окрестностей стягивалась на запах пира.

***

Непрекращающийся ночной вой не помешал мне отлично выспаться. Открыв глаза, я потянулась на ложе из тростника и огляделась. Несмотря на наступивший день, вой, а точнее, тоненький скулёж всё ещё был слышен. Я соскользнула со стога — Иорвета уже не было.

Около сгоревшей хижины жреца, наполовину высунувшись из лаза, торчало тело Хонзы, который и издавал поскуливающие звуки и в попытках выбраться извивался, словно гусеница. Руки жреца были накрепко связаны за спиной.

— Эй, пророчица! — радостно позвал он.

— Погоди! — крикнула я и отправилась на поиски Иорвета. Мало ли, может быть, у него на жреца были свои планы.

Эльф, уже переодевшийся в высохшие вычищенные доспехи, отыскался в дальнем сарае. Перед сараем так же, как и вчера перед моим, было раскидано содержимое вместительных плетёных сундуков и корзин, только это было весьма странное содержимое: изощрённые щипчики и зажимы; валики, ощетинившиеся шипами; гнутые, с опасно выглядящими зубцами железяки непонятного назначения; набор клейм. Я подняла одно клеймо — на печати виднелись переплетённые змеи с расходящимися в стороны языками пламени.

— Тебе очень повезло с браслетом, — сказал Иорвет, с мрачным выражением на лице крутивший в руках нечто вроде чугунной сандалии с утыканной гвоздями подошвой. Гвозди смотрели внутрь.

— Да уж, меня всегда поражало воображение людей в вопросе пыток, — сказала я, вспомнив, как мне становилось дурно, когда в прошлой жизни случалось попасть в музеи средневековых пыток.

Я присела рядом и взяла в руки цепочку со вставленным в одно из звеньев штырём.

— А это зачем?

— Обматываешь вокруг головы и крутишь штырь, — ответил Иорвет.

— Вижу, что эльфы тоже весьма искушены в вопросе, — саркастично заметила я и подумала о том, как мало в действительности знаю Иорвета. И что одно дело бой, а другое — пытки, которые для здешнего дикого средневековья были совершенно обыденным делом. И зная всё это, я всё равно не могла, абсолютно не могла себе представить, чтобы эльф был способен упиваться процессом, использовать эти щипчики, вгонять иглы под ногти, растягивать на дыбе. Я понимала, что обманываю себя, но мне так не хотелось в это верить!

Иорвет отвернул повязку, поднял волосы и дотронулся пальцем до шрама над правым ухом.

— Я весьма искушён в этом вопросе. Как и во многих других, — горько сказал он, расправляя повязку над выколотым глазом.

Я почувствовала, что моё лицо вспыхнуло.

— Вместо всего этого лично мне достаточно ножа, — невозмутимо добавил он.

В нашу сторону с руками за спиной, покачиваясь, ковылял Хонза, выбравшийся, наконец, из лаза.

— Изверги! — завопил он. — Дайте опохмелиться! За что мне эти пытки?

***

Ключа не было. Мы ещё раз перетряхнули все сараи, расчистили часть мужского барака, где жили вожди, и перекопали их прогоревшие вещи. Я концентрировалась и медитировала на ходу. Не для поиска ключа (в браслете моё чутьё не работало), а для спокойствия. Попутно я изо всех сил старалась не смотреть на скорчившиеся чёрные останки жителей, но тяжёлый дух в бараках не позволял забыть о них. Подгоняемая рвотными позывами, я выбегала, корчилась за углом от спазмов в пустом желудке и возвращалась снова. Хонза мельтешил рядом и постоянно крутил и отщёлкивал крышку своего компаса. Потом он исчез куда-то, оставив нас в покое, и появился только через некоторое время около сундуков с непочатыми бутылками. Выбрал и уложил в мешок несколько штук.