— И что же за третья причина? — тем временем спросил Иорвет.

Хонза достал свою любимую игрушку, щёлкнул крышкой.

— С волшебной стрелкой мы не потеряемся! Солнца-то тут не бывает!

Иорвет протянул руку, жрец заколебался, но отдал ему коробочку. Эльф встал, с компасом в руках прошёл в одну сторону двора, в другую. Вдруг я заметила, как плечи его напряглись, на миг он замер, а потом быстро зашагал к баракам и скрылся за углом.

— Эй, мессия, стрелку верни! — всполошился Хонза.

— Сиди спокойно, вернёт, — как можно убедительней сказала я, сама не представляя, что задумал скоя'таэль.

Иорвет и правда показался через минуту и, вернувшись, отдал компас Хонзе, который тут же спрятал его в складках мантии.

— Хорошая вещь, полезная, — неожиданно смягчившимся голосом сказал эльф. — Договорились. Идём вместе до Эльскердега, а там разойдёмся своими путями.

Глаза на хитром лице Хонзы вспыхнули радостью.

***

За воротами деревни нас встретили полчища скрекков и бледно-серых склизких гулей, стянувшихся на запах гари и трупного разложения.

— Ты слишком полагалась на свои знаки, — назидательно сказал мне Иорвет после побоища, глядя на моё мрачное лицо. Мы разделывали туши скрекков, по словам Хонзы мясо этих хищных крыс было весьма вкусным. — Постичь искусство боя можно только тогда, когда знаешь цену каждому своему движению.

Во всех последующих драках с нечистью и стаями исхудавших озлобленных волков я убеждалась в его правоте, что раздражало не меньше, чем его наставительный тон. Без права на ошибку, без возможности пользоваться знаками и защищать себя Квеном адреналин в каждой схватке подскакивал до небес, в голове устанавливалась кристальная тишина, и мозг полностью концентрировался на точном движении меча. Разница и впрямь была колоссальной — как если играть в покер на спички или на деньги. Я понимала это, и всё-таки без знаков и чутья чувствовала себя инвалидом.

По дороге Хонза не затыкался. Иорвет же, напротив, как воды в рот набрал и не разговаривал с нами, быстро шагая впереди. Во мне жрец нашёл благодарного слушателя — его болтовня развлекала и помогала отвлечься от мрачных мыслей. Не забывая заправляться алкоголем, он травил байки и постоянно поглядывал на компас, довольно посмеиваясь.

— А знаешь, какое моё лучшее дельце было, пророчица? Сейчас расскажу и мамой клянусь, ты такого не слыхивала, — Хонза шёл рядом, в его сумке позвякивали бутылки и стащенные из деревни серебряные столовые приборы. — Короче, представь себе Туссент — край непуганых идиотов. Живут, как у боженьки за пазухой, красота, вином завтрак запивают. Не говоря уж об обеде и ужине. Так вот, бросил я клич — негоже в Туссенте, да без статуи пророка Лебеды жить. Такой, чтобы облака подпирала! Кассу собрал — мама не горюй, скульптора нанял, артели, и никакой предоплаты, богоугодное же дело! Утром стулья, вечером деньги, так им и сказал. Ну и был таков, два года по лучшим темерским борделям жил. Эх!

На второй день пути мы встретили пяток аборигенов, мирно сидящих около костра. Они и так были готовы убежать, но Хонза, словно заправский эксгибиционист, задрал юбки мантии и угрожающе посветил татуировкой на груди. Бедные оборванцы в страхе бухнулись на колени. Жрец, довольный произведённым эффектом, величаво кивнул нам с Иорветом.

К вечеру третьего дня настроение Хонзы переменилось. Всё чаще в его болтовне возникали паузы, он нервничал, то и дело оглядываясь по сторонам, и беспрестанно встряхивал коробочку компаса и постукивал ногтем указательного пальца по стеклу над стрелкой. Это не укрылось от взгляда Иорвета — эльф ничего не сказал, но я заметила, как едва-едва приподнялись уголки его губ.

Среди бурых деревьев начали попадаться островки травы, мох на стволах стал пышнее и зеленее. В сумерках мы подошли к опушке густого лиственного леса. С удивлением я смотрела на Хонзу — лицо его побелело, он хватал ртом воздух.

— Что с тобой, жрец? — вкрадчиво спросил Иорвет. — Это же лес аминорнов, не так ли? Мы же и должны были прийти сюда.

— Д-да, всё по плану! — Хонза сглотнул. — С животом что-то, схудилось мне.

— Встанем тут на ночёвку, — скомандовал Иорвет.

Костёр мы сложили на поляне неподалёку от леса аминорнов, вернувшись немного назад к знакомым бурым деревьям Пустошей. Иорвет улёгся и завернулся в одеяло, Хонза же сидел у костра, периодически убегая в лес. «Может и правда живот прихватило», — подумала я, поправила мечи, взвела арбалет. До рассвета была моя очередь дежурить, и я ходила туда-сюда, прислушиваясь и вглядываясь в темноту. И чем дольше я ходила, тем сильнее меня охватывало странное беспокойство.

Осмотревшись, я напрягла все органы чувств в попытке найти источник тревоги. Чернота леса уже давно не пугала меня в этом мире — это в прошлой жизни, оставшись ночью дома одна, я обязательно включала где-нибудь свет, чтобы выдуманные мною чудовища не мешали спать. Здесь же я сама стала охотником на чудовищ, и вполне реальные монстры этого мира, обретя плоть, хоть и стали смертоносными и опасными, но неожиданно потеряли тот ореол иррационального страха, который я испытывала в прошлом мире, до ужаса боясь несуществующих тварей.

Нет, причиной не был лес, однако тревожность и ожидание чего-то ужасного нарастали. Я подбросила полено в костёр — невесомыми вспышками по бурому мху затрещали искры — и вдруг поняла, что страх шёл из меня самой, изнутри. В голове рождались и пухли панические мысли. А что, если нам так и не удастся снять браслет? Перед глазами с жуткой реалистичностью предстала картина моей руки с отрубленной культей. Полноценно сражаться я не смогу, потеряю способность использовать знаки, магическая изнанка станет недоступной. Зачем такая калека в напарники Иорвету? Любой из его скоя'таэлей будет полезнее, чем я. «Он бросит меня, точно бросит», — прошептала я. Эта мысль была ещё страшнее видения с рукой, и, несмотря на жар от вспыхнувшего полена, по спине пополз озноб. Я резко обернулась, треснула ветка — Хонза снова скрылся за деревьями.