— Мы в курсе, — оборвал Иорвет. — Ты дал задание Тэе найти дитя.

— Значит, вы знаете почти всё. Немудрено, что Хранительницы ничего не нашли, — он постучал пальцем по отчёту Умута. — Чародеи уничтожили все следы. Каким-то образом они перехватили второй зов… и отыскали логово драконицы — то, где вылупился мой сын. Нашли останки трупоедов с сабельными ранами и нашли оброненную подвеску со знаком солнца. Такие носят только женщины из Двенадцати — личной охраны царицы.

— Подвеска могла оказаться там по любой другой причине. Это не значит, что дитя у Хатун Мелике, — сказала я.

Борх покачал головой.

— Царица — могущественная чародейка, она правит Зерриканией почти двести лет. А как я говорил, чародейки имеют особый интерес к золотым драконам. Мы не сошлись с ней во взглядах в прошлом, и я уверен, что она не упустила бы шанс наложить лапу на дитя. Каким-то образом она забрала его у матери… Выкупила? Уговорила? Запугала? Возможно даже, что воительницы из Двенадцати убили Лирменадатт, хотя думать о таком исходе невыносимо — драконы всегда были под защитой зерриканских правителей. В конце концов, мы даже запечатлены на гербе этой страны!

— Не хочешь ли ты сказать, — вкрадчиво заговорил Иорвет, — что желаешь выкрасть дитя у самой царицы? При условии, конечно, что оно у неё и ещё живо. Это и есть твоё небольшое дельце в столице?

— Что мне сразу в тебе понравилось, мой второй эльфийский друг — ты ловишь суть на лету! Дитя всё ещё живо, я чувствую это и в том числе по этой причине так спешу, — Три Галки досадливо хлопнул себя по коленям: — Как же не хватает бочонка пенного эля или даже двух! Нет ничего лучше эля, чтобы смазать с таким скрипом идущие переговоры!

— Но почему ты не можешь сам поговорить с царицей? — спросила я. — Это же Зеррикания, тут поклоняются драконам. Ты всё-таки отец этого дитя.

— Как я уже сказал, у нас с Хатун Мелике старые разногласия. Из человеческих женщин я питаю неодолимую склонность только к Хранительницам, а женщины, и в особенности царицы, не прощают отказов, — Борх передёрнул плечами. — Этот вариант исключён.

Он встал, заглянул под лавку, под которой уже давно никого не было.

— Последнюю ночь перед дорогой я хотел бы провести с моей здешней семьёй, — сказал он и добавил задумчиво: — Расставание, не завершённое должным ритуалом прощания — это рыболовный крючок в сердце, который тянет тебя назад всю жизнь. Увидимся утром.

Борх слегка поклонился и направился в сторону бассейна. Около плотно сплетённых колючих розовых кустов он исчез в одно мгновение, и только высоко поднятый хвост мелькнул в траве.

Иорвет так и сидел неподвижно, опершись на колени предплечьями, и смотрел в прогорающий костёр.

— Завтра осенний эквинокций, первый день Велена, — заговорил он через некоторое время, не отрывая взгляда от переливающихся, то набухающих алым, то гаснущих углей. — Три дня, когда день равен ночи, а мир стоит на пороге между светом и тенью. Время, когда эльфы зажигают огни…

С озера волнами налетала прохлада, тревожила рябью воду бассейна, шелестела листьями по верхам. Осень чувствовалась и в Зеррикании. Год назад в горах под Каэр Морхеном водили хороводы у костров, а потом пошёл снег. Иорвет молчал, и видно было, что мыслями он где-то очень далеко, не здесь.

— Как эльфы празднуют Велен? — спросила я.

— Открывают молодое вино, едят, если найдётся, что поесть, — он усмехнулся. — Велен — порог, а порог — это место, где можно оглянуться назад и где можно смотреть вперёд. В Велен мы вспоминаем тех, кто ушёл, по кому скучаем — это про прошлое. И признаемся в любви — это про будущее.

Я не обернулась на него, не оторвала взгляда от огня. Мы молчали, а потом он шевельнулся и потянул меня за руку к себе на колени. Я обвила руками его шею, спрятала лицо. За последние несколько дней случилось столько всего — волшебный остров, смерть Рэи, дракон, чародеи, а главное, случился он — Иорвет, что я совершенно забыла о том, что у нас, как обычно, всё ненастоящее, о нашем с ним договоре. Но руки, обнимающие меня, были настоящими, и настоящими были пульсация и биение в ямке над ключицей, которые я чувствовала, прижавшись к нему губами.

— Ты скучаешь по своим? — тихо спросила я.

— Здесь я будто потерялся в безвременье, — ответил он, — а там сейчас идут дожди.

***

— Розы недостаточно хороши для неё, — сказал Борх, поднявшись с колен. На могиле Рэи россыпью лежали срезанные им у бассейна цветы. — Когда я вернусь сюда, то придумаю что-нибудь получше. Этот остров — прекрасное место, чтобы скрыться от всего мира.

Взрытая земля уплотнилась, осела, и я непонимающе смотрела на могилу, как будто в первый раз её видела. Велен — время оглянуться назад, и я скучала по живой Рэе, по её хохоту и грубому голосу. Сама того не подозревая, зерриканка пустила корни в моё нутро, и этот прямоугольник свежей земли, похожий на грядку, вызывал во мне ярость. За спиной прошелестело, будто взмахнули опахалом.