Борх подошёл к обрыву и вместе с Иорветом стал оглядывать местность.

— Шийенны, кочевники, — он показал на становище ниже по течению. — В переводе с зерриканского их племя зовётся люди-буйволы. Каждый год в дни осеннего равноденствия они обосновываются тут на великий праздник поклонения огню и осенних свадеб. Какая удача, что мы успели добраться сюда именно сейчас! Нынче никто уж не празднует приход осени так страстно, так по-животному неистово и искренне, как эти огнепоклонники. Я покажу вам Зерриканию во всей красе! Нам надо перенести лагерь поближе к ним.

— Огнепоклонники… — протянул Иорвет. — Мы останемся тут.

— Но как же так?! — Борх опешил. — Танцы, бубны, еда! Буйвол, фаршированный барашком, который фарширован курицей, а та в свою очередь яйцом…

— А внутри яйца иголка? — съязвил Иорвет. — Мы уже были почётными гостями на празднике огнепоклонников из Зеррикании, нам хватило…

— Вот она! — воскликнула я, найдя, наконец, нашу излучину на карте. — Тут даже гора эта подписана, только я не могу прочитать название.

— Там написано Алханни — гора поющего леса, — сказал Борх. — Я же не просто так назначил тут встречу — хотел показать вам красивейшие места нашей страны. Четыре раза в год духи леса поют…

— Мы слышали, — встряла я. — Они гудят.

— Да нет же! Они поют! — досадливо воскликнул Борх. — По ночам. В дни равноденствий и солнцестояний духи поют влюблённым, если чуют между ними настоящую любовь. Именно поэтому люди-буйволы приходят в эти леса праздновать свадьбы. А вы хотите пропустить такое зрелище… Даже когда спешишь по делу, не стоит пренебрегать шансом осмотреться вокруг. Эх…

Он разочарованно махнул рукой и направился к нашей стоянке. Мы с Иорветом занялись лошадьми, а Борх сидел у костра, то и дело с надеждой поглядывая на нас. Через некоторое время, окончательно убедившись, что Иорвет не передумает, он поднялся.

— Я всё-таки схожу на праздник, — решительно сказал он. — Я просто обязан увидеть этого буйвола на вертеле!

Явно предпочитая полёты пешим прогулкам, он обернулся лесной пичугой и упорхнул. Мы закончили с лошадьми и уселись к костру. Ветер стих, и гудение деревьев едва слышалось, будто где-то далеко кто-то брал аккорды на органе. Со стороны реки приносило всплески рыб. Мы болтали об обыденном, которое в этом волшебном мире казалось чем-то вроде роскоши, доступной лишь избранным. Потом Иорвет вспоминал, как он собирал скоя’таэлей после Второй Северной Войны, рассказал, как в его отряде появились Мона с Роэлем, как белки осели в лесах под Флотзамом.

— А что стало с Лоредо после того, как фактория перешла к Каэдвену? — спросила я. — Неужели этот гад так и сидит в комендантах?

Иорвет едва заметно улыбнулся.

— Висит, — ответил он. — Вернее, висел, вместе с товарищами, список которых передал мне Геральт.

— Но как же тебе удалось это провернуть? — воскликнула я. — Белки же ушли из-под Флотзама, нелюдей выгнали из города.

— Скоя'таэли и мирные жители ушли, а бордель Гарвены остался. Лоредо сильно просчитался, когда думал, что в военном городе сохранит своё влияние, — Иорвет усмехнулся. — А вот Гарвена своё только упрочила. Один из каэдвенских сержантов нашёл в борделе якобы оброненные Лоредо письма к реданцам, и через несколько дней военный трибунал приговорил коменданта с сообщниками к повешению за шпионаж. Вот и вся история.

— И ты тут совершенно ни при чём? — я прищурилась.

— Совершенно ни при чём, — кивнул Иорвет. — Лишь немного помог с формулировками писем…

***

Борх вернулся незадолго до полуночи весёлый и навеселе.

— Скажу я вам, что вы многое потеряли! — заявил он. — Глотание огня, танцевальные поединки, ритуальное сожжение…

Увидев, что Иорвет поморщился, он быстро добавил:

— Старой одежды и всякой рухляди. Весьма благоразумно для избавления от блох. А потом молодёжь ушла к реке, и что это было за зрелище! Шествие с факелами! В лагере остались одни старики, и я решил вернуться. В вашей компании я тоже ощущаю себя навроде как среди старцев, но вы хотя бы выглядите помоложе.

Я рассмеялась, и Борх, оттаяв, одобрительно посмотрел на меня.

— Юноши и девушки будут пускать по реке зажжённые шалаши, как символ будущего счастья в доме. С горы зрелище будет великолепным.

С невинным видом он возвёл очи к небу и продолжил, словно разговаривал сам с собой:

— По дороге обратно я видел, что светляки начали свой последний танец, завтра они забьются под землю на зимовку. Сегодняшняя ночь — последний шанс их увидеть. А на горе их, должно быть, видимо-невидимо.

Я умоляюще взглянула на Иорвета.

— Ты хочешь пойти? — хмуро спросил он, решившись, вероятно, не из-за того, что хотел посмотреть на чудеса, а потому что на горе не будет Борха и его болтовни.

— Идите-идите, я посторожу, — напутствовал нас Три Галки и, замурлыкав что-то под нос, развернулся к костру.

Мы отправились вверх по склону, и когда свет костра затерялся между деревьями, в темноте стали видны огоньки светлячков, разлетающихся из потревоженной нами травы. Поющих деревьев становилось всё больше, и на вершине горы вокруг круглой площадки на краю обрыва остались только они и гудели тихим многоголосьем, а между стволов мерцали неоновые жёлто-зёленые облака светлячков.