— Шейла Уилан, — произнесла она едва ли не с вызовом.

Рик О’Райли на третьем ряду присвистнул, некоторые студенты не сдержали смешка. Да уж, нечасто встретишь полноразмерного человека с типично фейской фамилией.

— О, да у нас феечка, — прокомментировал кто-то.

— Только уж с размерами что-то не то, — поддакнул Рик, долговязый и угловатый парень, которому феи в роду уж точно не помешали бы.

Девушка вспыхнула, но всего на мгновение. Она уже открыла было рот, чтобы ответить забияке, но я опередил ее:

— Довольно, мистер О’Райли. Фамильное древо мисс Уилан вас не касается. Мисс Уилан, прошу, продолжайте.

Но Шейла как будто потеряла дар речи. Некоторое время она хватала ртом воздух, а затем изрекла что-то едва разборчивое.

— Простите?

— Магические свойства антирринума в лечении.

Антирринум. Цветок смерти. Даже моя сестра не использует его в своей работе. По всему королевству отыщется едва ли несколько человек, которые хорошо понимают свойства этого растения, и еще несколько посвятили его изучению достаточно времени, чтобы понять, что его лучше не трогать. Один из них, к сожалению, я.

Лекцию я провел на автомате, то и дело мысленно возвращаясь к хрупким цветкам, по форме напоминающим кому-то львиную пасть, а кому-то череп. Их невозможно засушить, невозможно хранить в неживом виде. Хватает всего минуты, чтобы сорванный цветок рассыпался в пыль.

Еще будучи студентом, я был заворожен этим необычным растением. Его магические свойства поражали воображение, и я, молодой и востороженный, кажется, все уши прожужжал Героценте на эту тему. Она терпела — это было видно, — но слушала.

Самое главное — антирринум может возвращать к жизни тех, кто близок к смерти. Однако цена непредсказуема.

— Все свободны, — выдохнул я, и после этого в аудитории началось шевеление.

Я знал, что меня ждет, но всеми силами пытался отогнать неизбежное.

— Нет, — ответил я на незаданный вопрос, не поднимая головы от магоботанического справочника и делая вид, что читаю раздел про нектароскордум, который знал практически наизусть.

— Но я еще ничего не спросила, — возмутилась студентка.

Я резко поднял на нее глаза, заставив бедняжку вздрогнуть от неожиданности.

— Я не беру дипломников в этому году, мисс Уилан, — пояснил я.

— Но вы…

— Да, я понимаю ваши резоны и очень благодарен за то, что вы считаете меня серьезным специалистом по антирринуму, но нет. Я перевелся в этот университет только при условии, что ни один выпускник-пиявка не присосется к моей шее. Мне нужно заниматься собственными исследованиями.

— Голубиные орхидеи, да? — не удержалась Шейла.

— Я смотрю, вы поклонница моих трудов, — заметил я не без ехидства.

Аудитория уже почти опустела, и оставшиеся студенты бросали в нашу сторону косые взгляды. Не хватало еще ненужных сплетен.

— Я могу вам помогать в оранжерее после занятий, — затараторила рыжая и затем почему-то добавила: — Бесплатно.

— Какая честь. Может, вы еще какие-нибудь услуги оказываете? — Я начинал злиться. — А теперь позвольте, у меня всего десять минут до следующей лекции, нужно кое-что подготовить. — И я махнул рукой, давая девушке понять, что она свободна.

Конечно, мне не нужно было ничего готовить. Я просто хотел избавиться от этой любительницы ботаники.

Остальные занятия прошли как в тумане. Непрошенные воспоминания завладели моим разумом, и я с трудом концентрировался на реальности. Антирринум? Я хмыкнул и поднял взгляд на студентов, которые начали неуютно ерзать на своих местах.

Только к обеду стало понятно, что женщина в леопарде так и не объявилась. У меня не было сомнений в способностях Элины, но ожидание давалось тяжело. Мне хотелось раз и навсегда покончить с этим делом.

— Что, непростой день? — спросил сидящий рядом Эдмунд, преподававший астрологию. Он с аппетитом наяривал гороховую похлебку в прикуску со свежим маковым хлебом. У меня аппетита почему-то не было.

В преподавательской зоне все было спокойно, но чуть поодаль шумели неугомонные студенты. Кто-то громко смеялся, двое чудиков перебрасывались мясными тефтелями, а несколько студентов-бардов голосили заунывные песни. Я смотрел на них на всех и чувствовал себя невозможно старым.

— Да так, — ответил я неопределенно.