Не прошло и нескольких секунд, как над моей головой раскрылся зонт.

— Куда вы пойдете? — требовательно спросил Бирн.

У меня не было другого выхода, кроме как признаться:

— В здание администрации.

— Квин-сквер находится через блок, — резонно возразил он.

— Неважно. Я уже сказала, туда я не вернусь.

Это вопрос, прежде всего, моей гордости, и я хотела видеть Бирна как можно реже, чтобы окончательно не разбить себе сердце.

— Хорошо, — неожиданно согласился он.

Не успела я сказать и слова, как он вручил мне зонт и шагнул прямиком под дождь, очевидно, направляясь в сторону дома.

Я сделала несколько шагов по Парк-лейн, но удаляющаяся фигура Ардена Бирна вызывала во мне слишком много боли. Я не могла спокойно смотреть на то, как он уверенно шел домой в одиночестве.

Все-таки я была не полной идиоткой. Если бы он был действительно так неискренен со мной, как я думала, то не пришел бы искать меня в библиотеку.

И я припустила за ним. Ноги у меня не такие длинные, как у него, но я бежала изо всех сил, в то время как Бирн быстрым шагом уже успел преодолеть два дома. Кричать бесполезно: в такой дождь он ничего не услышит.

Только когда мы поравнялись и я на цыпочках поместила зонт над его головой, то смогла отдышаться.

Бирн замер — похоже, не ожидал, что я последую за ним. Я сама не могла предсказать подобное.

— Вы намокли, — произнесла я самую очевидную на свете вещь.

— Вы тоже, — заметил он.

Я медленно пошла вперед, и Бирн двинулся за мной, вскоре перехватив ручку зонта. Из-за моего роста мне приходилось изо всех сил тянуться вверх, чтобы закрыть Бирна от дождя.

До дома оставалось всего ничего — только овощная лавка, закрытая ставнями на ночь, и маленький каменный мостик.

На самом деле, проку от зонта в такую погоду как от козла молока. Но мы упорно шли рядом, делая вид, что он как-то спасает положение.

Я не была на Квин-стрит чуть меньше суток, а казалось, что целую вечность. Из прихожей было видно, что на кухне после завтрака остался легкий беспорядок, что совсем не похоже на Бирна.

Не знаю, о чем я думала, когда кинулась за ним. Я забрала отсюда почти все свои вещи, и у меня не было никакой сменной одежды. А еще терялся всякий смысл моего вчерашнего побега. Но сердце подсказывало, что это правильно, что я не смогу вечно прятаться от Бирна, пока нахожусь в Саллеме.

— Пойдемте, я дам вам рубашку, — словно прочитав мои мысли, сказал Бирн после того, как разулся.

Я повесила плащ на крючок и босиком последовала за Бирном. Мне нужно принять ванную. К счастью, здесь она есть, в отличие от крохотного домика администрации. Надо признать, я не очень ценила свои жилищные условия, в то время как большинство студентов и преподавателей ютились в общежитиях.

— Профессор, — сказала я Бирну, пока тот копался у себя в комоде в поисках подходящих вещей.

Он даже не обернулся.

— М?

— Я знаю, вам нелегко из-за меня. Простите.

Бирн на секунду замер, затем посмотрел на меня через плечо.

— Что на вас нашло, Уилан?

— Давайте начнем сначала, — предложила я и протянула ему руку. — Я Шейла Уилан, преподаватель литературы железного периода. Похоже, нас поселили в этот дом вместе. Спасибо, что помогли мне с выездной лекцией в субботу. Я с удовольствием съезжу с вами в Бринстон.

Надеюсь, я звучала не слишком искусственно.

Бирн прищурился.

— Вы что-то задумали. — Это был не вопрос — утверждение.

— Нет, что вы. — Я вновь попыталась провернуть этот трюк с хлопаньем ресницами.

Самый большой ботанический сад в стране? Там наверняка есть хоть один живой специалист по антирринуму.

Бирн выпрямился и подошел ко мне вплотную, всучив простую белую рубашку, которая наверняка окажется мне до колен.

— Вы не умеете врать, это вообще не ваше, — прошипел он и вышел из комнаты. — Можете занять ванную, я подожду, — донеслись его слова с лестничной площадки.

Если он собирается убить меня своими руками за мои авантюры, мне для этого еще надо выжить. И я собиралась это сделать, чего бы мне это ни стоило. Какая-то трава не сможет убить меня. По крайней мере, я очень на это надеялась.

Арден

Я ходил туда-сюда по комнате, пока Шейла принимала ванную. Сказать о том, что мой план по тому, чтобы игнорировать ее и дать ей жить своей жизнью, провалился, это недооценить масштабы катастрофы.