– В случае удачи я стану богатым человеком.

– Я же говорил, что ты догадлив.

Тень выскользнула из избы, воцарилась тишина. Акулина молча влезла на печку и вскоре раздался храп. Тихон до первых петухом не сомкнул глаз.

Он восхищался умению бандитов, их умению загонять человека в угол так, что и выхода не видать. К властям не пойдешь потому, как в розыске за убийство немца; в бега не пустишься – к тем же бандитам и попадешь. По-любому конец один. Ежели сделать так, как они просят, еще больше погрязнешь в злодействе. По его вине государево золото перекочует к бандитам, а людей в поезде поубивают. Сделают так, чтобы никаких следов не оставалось, а потом придет и его очередь. В том теперь Тихон нисколько не сомневался.

Он впал в полуобморочное состояние, которое потом перешло в болезненное забытье.

Акулина по утру, как ни в чем не бывало, подала на стол, и сама присела рядом на лавку. Тихон первым не выдержал, задал вопрос:

– Бабка, скажи, наконец, что ты все наврала, никакая ты не душегубка, а женщина несчастливой доли?

– Думаешь одно с другим не вяжется?

– Думаю, душегубец не может быть мужчиной или женщиной, это нечто волосатое, страшное и смердящее.

– А ты что же, Ванятка, в воровских набегах не убивал?

Тихона будто укололи острым предметом в бок. В бою он старался бить не до смерти, а там поди разбери. Ему стало противно за самого себя. Выскочил из-за стола и пошел на двор. Там в лесу, когда все одинаковые и делают одно и то же, кажется, что другого мира не существует вовсе. А здесь, в миру и на людях, все проявляется и приобретает страшное ощущение. Тихон вернулся в избу и попросил у Акулины перегонного вина. Бабка заулыбалась и поставила на стол штоф мутной жидкости.

– Зачем ты мне свой знак подсунула, коли готова была меня убить?

– Знак тот во спасение покоряется. Ты пей, касатик, пей!

Тихон сумел осилить лишь половину и тут же упал на пол.

Бабка растолкала его, когда на дворе уже стемнело. Тихон окунул голову в кадку с водой, размазал руками капли по лицу, набросил свой кожушок и вышел вон.

По всему сторож со своей колотушкой еще не проходил. На окраине Красного села стояла тишина, где-то поблизости журчал ручей. Парень позавидовал жучкам, паучкам и летающим тварям. Они делали то, что им предписано природой, ни о чем не беспокоились.

Стук колотушки и цокот конских копыт раздались одновременно. Тихон дождался кареты, увидел на двери вензель «князь Шимойский» и залез вовнутрь.

От окраины Немецкой слободы до дома Ахена Тихон прошел знакомыми тропами, иногда останавливаясь и прислушиваясь. Кроме дальнего собачьего лая ничего не настораживало. По-прежнему крайнее окно в мастерской не имело задвижки и открывалось на европейский манер – снизу вверх по прямой. В самом начале салазки немного скрипнули, но дальше окно поехало вверх будто по маслу. Оказавшись в мастерской, Тихон почувствовал затхлость давно не проветриваемого помещения. Раньше тут витали запахи древесины, столярного клея, хвойной смолы. Теперь мастерская напоминала склеп. Вернув оконную раму на место, Тихон прошел дальше.

В коридоре стояла мертвая тишина. Каждый скрип половицы отдавался гулким эхом по дому и уходил куда-то наверх. Коробков дошел до двери кабинета хозяина, потрогал ее, и она легко отворилась. Тихон подошел к столу и сел на место покойного хозяина. Воспоминания нахлынули на него. Дверь отворилась и на пороге обозначился силуэт Фриды. Шепотом женщина спросила:

– Тихон, это ты? Я знаю, что это ты.

– Я, Фрида, я!

Женщина на цыпочках быстро приблизилась к нему и прижалась всем телом:

– Думала, что больше тебя не увижу. Каждый день вспоминала наши беседы и благодарила Бога за те минуты. Где же ты пропадал?

– Потом расскажу. Никак не думал, что ты тоже окажешься в безвыходном положении.

– Я по-любому хотела вернуться в Германию, да денег нет на обратную дорогу. Там ведь родня осталась, а здесь никого у меня нет, и работы нет. Хотела вязать носки и варежки, продавать их, так меня с рынка чуть ли ни метлой выгнали. Орали, что немчуре там делать нечего.

– Теперь послушай мою историю.

Тихон рассказал о своей лесной жизни, о стремлении вернуться к людям, об обмане, который с ним сотворили и поставили тем самым на грань самоубийства.

Фрида обрадовалась, что вместе с Тихоном будет искать выход из сложившегося положения, в котором может кроется спасение для обоих. Утром перешли в гостиную и после трапезы продолжили обсуждение плана действий. Фрида без раздумий согласилась пойти в Посольский приказ и попытаться договориться о своем отъезде в Германию. Надеялась сразу получить прием у Копытина.