— Что-то не так? — обеспокоенно спрашивает кузен.

Старший из проводников, тот, что шел впереди — седой коренастый весельчак, у входа в тоннель беззаботно шутивший с приезжими, подобрался, точно тигр перед прыжком. Ответил медленно, тщательно подбирая слова:

— Маленькая леди сделала невозможное. Прадеды наших прадедов, и те не помнили, чтобы кто-то мог прикоснуться к серебряной кладке. И мы не знаем, хорошо это, или плохо. У нашего народа нет никаких пророчеств или запретов на счет этого, но… Когда такое происходит, мы не знаем, чего ждать от завтрашнего дня. Что-то определенно изменится, и хорошо, если только в её судьбе.

Номар внимательно слушает, потом усаживается, скрестив ноги, прямо на пол перед сестренкой и долго, внимательно рассматривает её ладони. Что он в них надеется найти? Ладошки как ладошки, разве что немытые… Что-то решив для себя, брат снимает с запястья простой серебряный браслет-цепочку, обвивает вокруг её тонкой ручонки — как раз, два оборота.

— Это тебе, чтобы запомнила то, что случилось. Ох, непростая у меня сестренка!

Девочка целует брата в щеку, протягивает руку младшему мальчику: пошли дальше! Тот шарахается от нее, как от чумной.

Что было дальше? Восторг, от которого перехватывало дыхание. С обратной стороны перевала открывался великолепный вид на цветущие долины и невероятно синее море на горизонте. Хотелось раскинуть руки, поймать ветер и лететь, пока не коснешься теплых волн. Увы, Номар молча выстроил защищенный портал прямо в поместье Альге. Тайри тогда даже обиделась на брата — как он посмел не повезти их через всю эту красоту, лишить удовольствия чувствовать дивные запахи цветов и трав, слышать пение вечерних птиц! Теперь, вспоминая все произошедшее, девушка понимала, что кузен, скорее всего, испугался за нее. Уж больно мрачно поглядывали на юную леди сопровождающие из местного племени. Мало ли, что там надумают их старейшины по поводу случившегося? Может, сочтут святотатством, догонят и казнят, чтобы предки не обиделись.

Веселая жизнь в чудесном доме у моря вскоре вытеснила из памяти этот инцидент. Там были свои приключения, и какие! Первый выход в море под парусом, первый прыжок со скалы над чистейшей глубокой лагуной, игра в ловцов жемчуга, обернувшаяся находкой настоящей королевской жемчужницы. Огромную золотисто-коричневую раковину выловил Тром. Он хотел подарить её Тайри, но девочка убедила его преподнести редкость матери. Дети сделали это за ужином, обставив ситуацию всяческими старинными рыцарскими ритуалами, которые Тайри вычитала в книгах. Номар помог Трому открыть створки раковины своим кинжалом, и хозяйка дома восхищенно ахнула. Жемчужина была не просто крупной, она оказалась истинной «слезой русалки» — каплевидной, сияющей, прекрасного бирюзового оттенка.

— Разрешите мне создать оправу для этого чуда, миледи, — попросил кузен, и счастливая хозяйка, разумеется, разрешила.

Леди Ифар и сейчас носит это украшение, точно оно стало её талисманом. Трому приятно — это ведь память чуть ли не о первой его победе над самим собой и своим страхом. Тайри же вспоминала брата.

Возможно, не случись тот шторм, так разительно отличавшийся от коротких июльских штормов, юная леди Даллет так и не поняла бы, насколько дорог ей кузен. Нет, это не было первой детской влюбленностью, скорее уж чувством более чистым, более редким и значимым — пробудившимся родством душ. Все началось с очень жаркого дня, когда на море воцарился воистину мертвый штиль. Пекло стояло немилосердное, но, несмотря на это, к зеркально-гладкой воде лагуны подходить совсем не хотелось. Дети плескались в бассейне с пресной водой, а прекрасная леди Ифар о чем-то шепталась с Номаром. Оба были непривычно встревожены. Брат, казалось, стал на десяток лет старше — девочке никогда не приходилось видеть его столь мрачным и серьезным. Когда над заливом начали собираться плотные сизые тучи, детей увели в дом, а потом и вовсе проводили в красивую комнату, спрятанную глубоко под землей.

— Не бойтесь, миледи, я справлюсь. Я же все-таки Даллет, и умею управляться с ветрами, — негромко сказал Номар хозяйке дома.

Почему-то десятилетняя Тайри была абсолютно уверена, что ветра к этому шторму не имеют никакого отношения. Мать Трома боялась чего-то иного, куда более опасного, что надвигалось на поместье с моря. Даже самые страшные ураганы, время от времени трепавшие побережье, были понятны. Их можно было развернуть, остановить, разбить на отдельные ветра, утихомирить духов воздуха заклятием. А как можно справиться с тем, что не похоже на известные тебе напасти?

Это теперь Тайри понимала, почему в тот страшный вечер прекрасная Ифар была на себя не похожа: металась от стены к стене, отвечала односложно на их детские вопросы и даже забыла рассказать им на ночь сказку. Конечно, раньше это делал Номар, и делал мастерски, но раз уж он занят… Зато расхныкавшемуся Трому матушка подвесила над кроватью сонный амулет. Тот мгновенно успокоился и ровно засопел. Тайри знала, как действует эта штука: засыпаешь так крепко, что хоть из пушки над ухом стреляй, и глаза откроешь, только когда тихонько позванивающий кристалл уберут в специальную коробку. Маленькая герцогиня Даллет не хотела пропустить, как она думала, самое интересное, поэтому и притворилась спящей. Конечно, будь это обычный вечер, леди Ифар мгновенно разоблачила бы маленькую детскую хитрость. Но сейчас вокруг поместья творилось что-то странное, хозяйка была поглощена своими мыслями и ничего не заметила.

Именно поэтому Тайри запомнила все. Как, несмотря на амулет, метался и стонал во сне Тром, и как плакала его мама — беззвучно, не вытирая льющихся по щекам слез. И как менялся свет трех ночников от теплого и яркого оранжевого в мертвенный желто-зеленый, затем в блекло-серый, как будто свет проходил сквозь густой туман. В конце концов, огоньки стали совсем крохотными и тускло светились багровым, пока не погасли. Она видела, как вернулся брат, сразу показавшийся ей невообразимо уставшим. Было заметно, что двигается он с трудом и бережет правую руку. Всегда улыбавшиеся губы сжаты в твердую линию, а яркие сияющие глаза стали точно у старика — потухшими и слезящимися.