– Как же мы оставим тебя? – поддержал Хитоси.

– Где найдём лучшего капитана? – И-шань выразительно жестикулировал и одобряюще оглядывался на матросов.

– А на кой чёрт нам сдался тот капитан Ли? – выкрикнул тощий и жилистый матрос из новых по имени Фу Чжи.

– Замолчи! Ты совсем недавно с нами, а все уже не одну собаку съели вместе. Не вам судить нашего капитана, – И-шань грозно надвинулся на Фу Чжи и отстранил его рукой.

– Чего не нам? – обиженно возразил другой новичок Син Лин. – Мы все тут одинаково говорить можем.

– Говори, да выбирай слова! – взвился Сань Гуй. – Мы с капитаном не расстанемся, а вы, как хотите!

– А всех надо спросить! Чего сами решаете? Может, кто и не согласен?

– Братья, – остановил Мишка возникшую перепалку, – не надо ссор. Пусть каждый скажет своё мнение, а потом по большинству и порешим. Надо по справедливости. Все одним делом заняты.

– Слыхал? – спросил Фу Чжи. – Пусть каждый скажет, сам капитан этого требует. И не затыкайте ртов!

Начались крики и махания руками. Дело близилось к потасовке. Мишка угрюмо наблюдал за людским водоворотом, затем зычно крикнул в толпу разошедшихся матросов:

– Угомонитесь, люди! Чего разорались? Давай кончать! Кто со мной – пусть становятся по правую руку. Остальные становись по левую! Так мы сразу решим вопрос!

Гомон ещё больше усилился, но постепенно люди стали перестраиваться и минут через десять по обе стороны Мишки образовались две группы матросов. Он с радостью отметил, что справа стоит намного больше.

– Вот и всё стало ясно! – перекрикивал он шумящих моряков. – Посчитаем число и покончим с этим делом. Тин, считай, ты у нас грамотный и учёный. Остальные замолкните!

Тин-линь вышел справа и бойко пересчитал левую сторону. Оказалось одиннадцать человек.

– Одиннадцать! – важно провозгласил он и стал считать правую сторону. – Тридцать один, да я сам, да капитан. Всего, значит, тридцать три! Всё!

– Стало быть, не о чём и спорить, – примирительно заявил Вэйдун.

– Чего это не стоит? – Син Лин волновался больше всех. – А мы не согласны! Что нам делать?

– А вы или уходите со своей долей, или оставайтесь с нами, – ответил старый моряк. – Никого держать насильно не станем. Воля хозяйская.

– А корабль? Что нам делать без корабля?

– Со временем появиться и корабль. Мало нам попадаются разные суда? Первый же захваченный корабль и станет вашим. Чего тут рядить. Никто на вас обижаться не станет, – Вэйдун демонстративно отошёл от спорщиков.

– Довольно кричать! – загремел голос Мишки. – Всё решили по совести! И пока другого судна нет, то придётся всем выполнять волю большинства. Это будет правильно. Расходитесь и готовьтесь к завтрашнему отплытию.

Матросы ещё долго обсуждали сход, но кроме двух горлопанов никто особенно не выступал с претензиями.

К Мишке подошёл старик островитянин. Он низко поклонился и, отведя капитана к дереву с развесистой кроной, заговорил тихо и таинственно:

– Вы туг спорили и кричали. Я так понимаю, что несогласные боятся за добычу. Ведь при постоянных поисках её станет меньше.

– Так, что ты хочешь, дедушка?

– Старый Лян не выдал тайника разбойникам, но мне было известно его место. Нам те камушки ни к чему. Какой в них прок здесь. А вам могут пригодиться. Раздай своим товарищам, пусть успокоятся. А я тебе покажу то место, а то помру, и никто не узнает про них.

– Спасибо, дед, но как-то неловко брать у нищих богатство. Мы и сами можем добыть его. К тому же оно у нас всё равно не держится. В первом же порту спускаем всё до нитки.

– Ничего, голубь. Нам оно совсем без надобности. Пусть послужит благому делу. И нам приятно будет вспомнить, что и мы внесли во мщение свою малую лепту.

– Да ты смотри, дед. У меня самого только и осталось, что два камня и один из них ваш. Берегу не как богатство, а как память. Боюсь расстаться.

– Ничего. То подарки, и ты хорошо сделал, что сохранил их, а наши камушки пусть послужат общему делу.

– Ну хорошо, уговорил. Пусть будет по-твоему. Может так и лучше.

– Лучше, голубь, лучше. Сегодня и отыщем их. Тянуть не будем.

После обеда Мишка со стариком отправились в гору. Старик часто останавливался и отдыхал на трудном подъёме, хоть тропа ещё не совсем заросла, и путь был знаком. К вечеру достигли вершины.

В пещере, в самом дальнем углу, старик с помощью Мишки отвалил плоский камень и, выгребая щебёнку из ямки, что-то шептал сухими губами.

Мишка с интересом наблюдал за неторопливыми движениями старика, а в груди нарастала волна щемящего чувства теплоты к этому тихому говорливому и такому беспомощному человеку. Он вдруг представил себе его тусклую и безрадостную жизнь, обречённую на медленное умирание. И так жить будет его родная дочь? И тут только Мишка ощутил в себе какое-то нежное чувство к маленькому комочку жизни, и ему захотелось сделать что-то большое и хорошее для этих несчастных людей. Но что, он ещё не знал.