Фру Хоогенбум почти не выходила на палубу из капитанской каюты, куда определил Мишка свою даму сердца. По вечерам он робко стучал в двери и смиренно сидел на скамье, созерцая успокоенное лицо женщины.

Фру явно отличала своего спасителя и всячески поощряла Мишку на разговор. Даже позволяла себе смеяться от его выговора, хотя печаль траура не сходила с её лица.

А Мишка терзался думами и злился на свою нерешительность , всё больше недоумевал на себя, не узнавая своих поступков. Злился на голландцев, когда те бросали прозрачные реплики и ухмылялись ему вслед.

Мишка полностью одевался по-европейски и следил за усами и бородкой с ревностью непостижимой. Со вздохом натягивал на распаренные ноги чулки и башмаки с массивными пряжками. Правда, поверх белоснежной сорочки он не рискнул одевать ни кафтана, ни камзола. И теперь он полностью походил на преуспевающего купца или даже скромного дворянина.

По совету с голландцами на разгромленную факторию ходить не стали, а держали курс прямо на Батавию, где должны отчитаться её уцелевшие агенты.

В проливе между островом Сумбава и кораллами Тенга при свежем северном ветре встретили лихую бригантину. Мишка долго всматривался через подзорную трубу в судно.

– Сань, а ну-ка глянь, не нравится мне эта посудина. Прёт прямо к нам.

– Не иначе, как пираты нас повстречали, – отвечал капитан. – Бой нам предстоит, хозяин. Смотри, как отрезать нас хотят от моря.

– Да, ты прав. И уйти некуда. Слева остров и повернуть уже не успеть.

– Тогда даю сигнал к бою.

– Давай, но скрытно, без суматохи. Пусть думают, что мы простые купцы.

Забили барабаны, вторя сигналам рожка. Спокойно, но быстро матросы стали готовиться к встрече с пиратами. На этот раз не туземные толпы, а хорошо организованные и отважные европейцы пожелали узнать, что находится в трюме джонки.

Голландцы тоже деятельно вооружались, хотя уже определили, что пираты были их собственные соотечественники. Но надеяться на них никак нельзя, им без разности кого грабить и спускать на корм рыбам.

– Ничего, мы ещё посмотрим! – говорил Мишка, прищурив глаза. – Вооружение у них не ахти какое, да и команда не так велика. Пушек десять, не больше.

Капитан уже отдал приказ подпустить поближе и стараться сбить такелаж, мачты и паруса. Приготовили и зарядили пушки ядрами сдвоенные цепью.

С бригантины донёсся звук выстрела, ядро плюхнулось недалеко от корабля, вспенив волны.

– Спускай паруса! – крикнул Мишка, и матросы бросились к канатам. – Пускай не думают о сопротивлении нашем.

– Баба на борту, удачи не жди, – ворчали матросы, поглядывая на хозяина и на каюту, где находилась фру Риа.

Бригантина подходила ближе, и пираты уже облепили ванты, готовые спрыгнуть на борт, держа в руках сабли и пистолеты. Они орали и крутили абордажными крючьями, целясь запустить их в джонку.

А на джонке матросы прятались, готовые к залпу и отражению натиска.

Бригантина развернулась прямо около джонки, становясь бортом, и в это время Мишка гаркнул во всё горло:

– Пали, братва!

Джонка окуталась дымом, матросы выскочили к фальшборту и палили из мушкетов и пистолетов. Видно было, как пираты падали с вант, одна мачта завалилась, реи обвисли, а паруса засветились дырами и лохмотьями.

– Поднимай паруса! Живо, собаки! – орал Сань-Гуй и палками подгонял матросов, бросившихся к канатам. Джонка качнулась и стала уходить под градом свистящих пуль и вопли пиратов.

Ругань и вопли на джонке тоже показывали, что без потерь не обошлось. Двое убитых скорчились у мачты, пятна крови алели на палубе, растекаясь в воде. С бригантины прогрохотал залп, но ядра прошелестели мимо, чуть не задев кормовую надстройку.

Мишка похолодел и бросился в каюту. Рванул дверь и остолбенел. Фру Риа стояла с пистолетом и шпагой в руке, и вид её побледневшего перепуганного лица рассмешил Мишку. Он схватил её и жадно стал покрывать лицо поцелуями. Она вяло сопротивляясь, не зная куда деть оружие. Грохнул выстрел и Мишка отскочил к стене, морщась от порохового дыма. Пистолет валялся на полу, и Риа растерянно глядела на Мишку расширенными глазами.

Мишка захохотал, а потом Риа присоединилась. Они корчились, не в силах остановить этот приступ нервного смеха. Слёзы застилали глаза, но их вывел из этого состояния голос одного их голландцев, вошедшего на звук выстрела.

– Что тут случилось? – спросил.

– Ох, уморила! – стонал Мишка. – Сражаться приготовилась! Слыхал, как пальнула? Умора! – он мешал слова, его вряд ли поняли, но все опять стали хохотать, пока не вышли на палубу.

Бригантина тащилась вне досягаемости выстрелов. На палубе джонки не спеша и деловито сновали матросы, убирая раненых и щепы, смывая песок и кровь. Враг не мог уже догнать их, и медленно удалялся, зализывая повреждения и грозя всеми муками ада. Крики оравы разбойников едва доносились, и никто уже не обращал внимания на них.