Шрифт:
И-дун быстро собрал всех деревенских, выгнал из сарая заложников. Прореженная толпа угрюмых людей понуро стояла в ожидании страшного.
Друзья толпились тут же, опоясанные саблями и с ружьями в руках.
Хан Бонг Чоль, склонившись до земли, подтолкнул к Мишке молодого корейца, и тот повалился на колени, опустив голову.
Мишка с показным презрением рассматривал поверженного к его ногам корейца. Пнул ногой и сказал, поманив пальцем местного толмача:
– Какую тебе казнь придумать, шелудивый пёс! Хотел выслужиться? Вот теперь нам послужишь. А мы посмотрим.
Побледневший кореец повалился на землю и стал тихо выть, размазывая по лицу слёзы, от которых оставались грязные полосы.
– Когда доносил на нас, выть забывал? Падаль!
И хоть толмач не мог полностью перевести сказанного, но Мишка уже распалил себя и остановиться не мог.
– Тащите сюда колоду и прикрутите этого подлеца! – он красноречиво жестикулируя, показывал, как надо делать.
Икающего корейца прикрутили к колоде, и Мишка оглядел толпящихся в страхе людей.
– А теперь выходи, кто хочет казнь совершить. Бить до костей, как маньчжуры велят. Ну!
Толмач спешно переводил, но люди словно не понимали. Глаза опущены, лишь переминаются с ноги на ногу.
Мишка прошёлся перед мужчинами, заглядывая в глаза. Он приподымал пальцами подбородки и зло глядел в отчаянные и жалкие глаза. Никто не вышел, и тогда Мишка обнажил саблю и гаркнул во всю силу лёгких:
– А ну выходи охотники! Живо!
Толпа вздрогнула и от неё отделилась сгорбленная фигура. Подобострастно заглядывая в глаза, сморщенный в гримасе страха кореец робко подошёл и взял указанную ему палку в палец толщиной.
– Бей!
Кореец вяло взмахнул и на спине вздулся тёмный рубец. Спина вздрогнула и сжалась. Несильный удар снова оставил полосу на спине, но Мишка видел, что удары очень слабые.
– Ах ты, собачий сын! Как бьёшь? – с этими словами он отвесил оплеуху незадачливому палачу, тот свалился, но проворно вскочил и стал судорожно молотить по извивающейся спине.
– Хватит! – отстранил Мишка палача, видя, что тот вошёл в азарт и со страху готов забить товарища до смерти.
Мишка оглядел толпу и спросил с хитрой усмешкой:
– А ну ещё выходи, кто смелый? – он прошёлся вдоль притихших рыбаков и остановился возле Хун Жо.
– Кажется, Хун Жо? Вот тебе и заканчивать, – подождал пока толмач закончит говорить и подал парню палку.
Парень взял вялыми руками палку и остался стоять не шелохнувшись. Затем встрепенулся, лицо побелело, и он отшвырнул палку в сторону. Быстро заговорил срывающимся голосом, но толмач не стал переводить, побледнев, как и Хун Жо. Глаза того горели ненавистью и решимостью.
Мишка глядел в эти чёрные глаза и злость постепенно уходила. На душе становилось легко и просто. Он улыбнулся, шутя смахнул парня на землю ладонью, и тот покатился под визг метнувшейся к сыну матери.
Хун Жо вскочил и стал, расставив кривые ноги. Рот открыт, ноздри раздуваются, весь напряжён в ожидании самого страшного.
– Эй толмач, перетолмачь всем своим. Так надо отвечать, как ваш Хун Жо! Против таких не воюю. Сам такой, и уважаю смелых! Развязывай доносчика, хватит. Надо бы больше, да порадовал ваш малец. Одобряю!
Поднялся шум, напряжение спало. Доносчик отделался так легко, что всем стало радостно и весело. В считанные минуты деревенька преобразилась. Люди стали деловито готовить лодки к рыбалке. Мишку обходили стороной, но уже глядели не так зло и угрюмо.
Ювэй радостно бросился к парню и стал весело говорить ему ласковые слова. Товарищи Мишкины тоже повеселели и добродушно принимали знаки внимания корейских рыбаков.
Глава 25. Джонка
День клонился к вечеру. Море шумело, беспрестанно промывая песок и гальку. Тоскливые крики чаек, носившихся в воздухе, нарушали монотонную тишину побережья.
Деревенька затихла в ожидании чего-то неотвратимого. Кончался второй день после столкновения и не состоявшейся казни, а ожидаемой лодки с моря всё не было.
Мишка постоянно держал Ювэя за околицей деревни. Тот соорудил себе на дереве наблюдательный пост и постоянно следил за восточным берегом, не покажутся ли маньчжуры.
Нетерпение и тревога возрастала с каждым часом. Корейцы боялись маньчжуров ещё больше, чем наши беглецы. Рыбачить долго у побережья запрещалось из опасения перед флотилиями тайваньских разбойников, которые, правда, уже давно не появлялись в местных водах. Но страх перед ними остался, и запрет продолжал иметь силу.
С минуты на минуту можно было ожидать врага, и Мишка распорядился постоянно иметь при себе всё оружие наготове. Так и таскались с тяжестями, проклиная запаздывающую лодку купца.