— И давно он тебя беспокоит?

Паша с такой силой надавил на нож, словно хотел вместе с мясом отрезать еще и кусок тарелки.

— Илья Петрович только недавно работает в школе. До этого мы с ним нигде не пересекались.

— Но ведь сюрпризы от него уже были?

— Он уменьшил мою ставку, — новое признание далось мне легче, чем самое первое.

— А что еще планировал сделать? — Голубые глаза опасно сверкнули. Как у хищника, заметившего добычу.

По-хорошему, лучше было закончить исповедь. Передо мной стоял прекрасный ужин. Впереди ждали уже заказанные десерт и чай.

Но где-то внутри, за ребрами, словно дюзы открылись. Ни Свете, ни Вале я не рассказывала о своих трудностях на работе. Они ничем не могли помочь, а сочувствие сделало бы мне только хуже. Но Паше…

Я не могла понять, почему мне хотелось выговориться именно ему. Это была какая-то странная потребность на уровне инстинктов. Наверное, так древние женщины просили помощи у своих мужчин: «Дубина. Враг. Защити!»

Может, на меня так действовала усталость. Или страх.

Необъяснимо было. Но, вместо того, чтобы замолчать и сохранить все, как есть, я начала говорить.

Вначале о том, как постепенно стали сокращаться мои рабочие часы. Потом о том, как уроки немецкого языка переместились на начало и конец дня, так что мне приходилось находиться в школе от рассвета до заката.

После я рассказала Паше об угрозах. О новом учителе английского. Об учебной программе, которая менялась якобы по требованию отдела образования. И о грязных намеках директора.

Их я еще и сама до конца не осознала. Мозг отказывался рисовать в воображении картинки со мной и Ильей Петровичем в кровати. Мутило, стоило лишь вспомнить его слова.

В общем, ябедничала как девчонка. Горько от этого было. Стыдно. И радостно, что слушает. Внимательно, не перебивая, без своих фирменных адвокатских вопросов. Так что постепенно вместе с облегчением пришло и еще одно открытие.

Всю неделю я крутилась как белка в колесе. Суд, школа, Маша отнимали все силы. А сейчас поняла, что соскучилась по этому мужчине.

Совершенно дико соскучилась! Эмоционально, физически, еще как-то…

Млела от его редких улыбок. Вспыхивала от горячего взгляда. Готова была есть, есть и есть. Лопнуть от обжорства и зажариться от того, как тепло становилось на душе.

Как очень давно с папой. Когда мы вместе смотрели мультики или втайне от мамы вместо ее чечевичного супа варили себе пельмени.

Наверное, это был какой-то особенный ресторанный аффект. Сытая эйфория. В запале я даже чуть не рассказала о Лене и суде с ним.

Но официант очень вовремя принес десерт. А Паша начал улыбаться так, будто уже догнал свою добычу, разделал и съел.

Несмотря на все проблемы и стресс, спала я этой ночью как младенец. Маше даже пришлось толкать меня, когда зазвенел будильник.

На работу я тоже шла без тревоги. После вчерашнего разговора с директором было ясно как день, что впереди ждет увольнение, и никакой подвиг не сможет спасти.

Наверное, это была своего рода передозировка неприятностями. Психика до такой степени выгорела, что функция «тревога» уже не включалась.

Как бы там ни было, первый урок прошел нормально. Я несла знания. Дети впитывали. Со вторым тоже никаких трудностей не возникло. Оставалось еще два после обеда. Я искренне надеялась, что Илья Петрович даст мне хоть день, чтобы прийти в себя, и только завтра начнет свой террор.

Но прямо перед обедом в учительскую настоящим ураганом ворвалась завуч, пожилая тучная Нина Геннадьевна — самый страшный кошмар родителей и учителей. Даже не поздоровавшись с коллективом, она остановила свой взгляд на мне и потребовала идти за ней.

Шагать было недалеко. Один узкий коридор, лестница на второй этаж и еще пара метров до двери. Даже если бы и хотела, я не смогла бы придумать за такое короткое время внятную речь. Но Нина Геннадьевна, похоже, ничего и не ждала.

— Евгения, с сегодняшнего дня расписание ваших уроков меняется. Пары после обеда отменены. Я уже дала распоряжение предупредить учащихся, — начала она сразу же, как только я переступила порог.

— Мне снова уменьшили количество часов?

Вчера подобное стало бы шоком. А сейчас на душе ничего и не дернулось. Знала заранее.

— Нет, конечно! — завуч округлила глаза, будто я сказала какую-то глупость. — Илья Петрович сегодня снова в отделе образования. Его с самого утра вызвали. Что-то срочное случилось. Но он позвонил мне и попросил вас предупредить. Это обычные рабочие правки в графике.

— Конечно.

Я закрыла глаза и набрала полные легкие воздуха. С этим цирком нужно было завязывать. Пока за спиной не начали шептаться, стоило расставить все точки над «i».