Застряли в пивной; Юрий Иванович поймал такси, в пять минут седьмого были в ВТО. Лаборатория рядом, до восьми добежать успеем, рассудил Юрий Иванович и поплатился за слабость — бутылка в авоське исчезла. Пересаживались трижды, то занято оказалось, то Лапатухин потащил к знакомым за столик. Юрий Иванович посчитал, что оставили на прежнем месте за столиком в проходе, как перебирались в угол. Ничего такого не видели, отвечали люди за столиком в проходе. Юрий Иванович выскочил в вестибюль, к гардеробу — и там не оставляли!

Он вывел Колю на улицу. К кому его пристроить на ночь? Все устали от Коли. Юрий Иванович позвонил Грише, тот еще оставался на заводе. Гриша сказал: «Потерпите», однако мигом пригнал, минут через сорок.

Юрий Иванович, сидевший с Колей на заднем сиденье, смотрел на крупную Гришину голову, полуприкрытую смятым капюшоном куртки. В час ли усталости он позвал Гришу? Или в их давнем, затянувшемся на десятилетия споре — как? — как принять Леню с его нетерпением?.. или Колю, оказавшегося, что называется, без гвоздя в жизни? В этом споре сегодня брал верх Гриша. Да и не спор между ними был, спор предполагает обмен словами, а они молча поступали каждый по-своему, как бы предоставляя жизни рассудить их.

Гриша привез их к депо, бывшее как бы в Москве и одновременно за ее пределами. Оставил друзей в машине, прошел через пустой холодный цех. Его окликнули. Из-под железной лестницы, ведущей на административный этаж, появился человек, смотревшийся в сумрачном цехе птицей в своей клетчатой куртке, сшитой будто из пледа, и мохнатой кепке в зеленую и красную клетку.

Гриша после звонка Юрия Ивановича с Пушкинской звонил этому весело одетому человеку и просил о встрече.

— Привез моего товарища, — сказал Гриша.

— А, помню, летом уговаривались, я тебе еще инструмент подарил. Товарищ хочет замерять прокат у колесных пар. Он этим делом занимался у нас, потом ушел в спорт, сейчас где-то числится. Когда он у нас работал?

— В пятьдесят восьмом.

— Тю, я в пятьдесят восьмом в школу пошел, — изумился начальник. — Он же ни хрена не помнит, товарищ-то. Это ведь со стороны легко. Инструмент проще поварешки. Замерить толщину бандажа и гребня, и все тут. Но машину застань, машину поймай, колес тысяча. А товарищ ненадежный.

— Я поручаюсь, а я надежный, — сказал Гриша и повернулся слегка, взглянув в угол цеха. Оттуда обрамленная уголком дверь вела в механический цех, где деповчане устроили отделение по ремонту компрессоров. Начальник депо, этот вот напористый человек, печатно объявил о приемке компрессоров в ремонт. Гриша, зная, что увидит, через месяц приехал и застал тишину в компрессорном отделении: запчасти кончились.

Начальник депо понял его взгляд.

— Пойдем, посели его в общежитие.

— Сейчас?

— Чего тянуть, в начале лета договорились.

Оставили Колю в комнатке с двумя пустующими кроватями.

Утром Гриша позвонил в общежитие, послал дежурную за Колей.

— Иваныч поехал брать за тебя расчет. Вечером привезет трудовую книжку и паспорт. Завтра оформят тебя техником. Подведешь нас, знать тебя не знаем. Прятаться теперь тебе некуда, мы с Иванычем заодно. Или выдюжи, или помирай.

Андрей Федорович пировал на гонорар, выплаченный фирмой «Воздух» за консультацию. Его «пировать» забавляло Сашу, ужин не удался, ясное дело, ни Юрий Иванович, ни Ушац не явятся.

Официант было подошел с вопросом, когда ему готовиться подавать горячее. Андрей Федорович сделал сдерживающий жест. Отходя к подсервантнику, официант с зевком смахнул выражение почтительного внимания. Более на его лицо не возвращалась готовность услужить, праздник угасал, второй час сидели в ожидании. Мужичок в тройке из твида, несомненно, сшитой — на коротышку с плечами штангиста не купишь, — парень в мятой курточке и бабища, надевшая все свои цацки для поддержания духа. Напуская на себя томность, она глядела поверх голов; муж подкладывал ей на тарелку, она благодарила своим девичьим голоском, отведывала и говорила что-нибудь о закуске, желая показать людям за соседними столиками, как ей привычно бывать в ресторанах. Склоняясь над тарелкой, она видела стол, заставленный без меры: блюда с мясным и рыбным заливным, салаты, свежие помидоры горкой, блюда с пластами семги и копченой севрюги, с колбасой, с окороком лезли друг на друга, иные кренились, протискиваясь между бутылками с водкой, с винами. На краях блюд, на стыках были пристроены соусники, вазочки с маслом, с икрой, селедочницы, салатницы с маслинами. Поставленные на краю стола два мельхиоровых ведерка с шампанским, как триумфальные ворота, приглашали на просторы красочного великолепия. В глазах у Татьяны Павловны трусость смешивалась с восхищением, румянец молодил ее мясистое лицо.

Андрей Федорович извинился перед женой, попросил Сашу сходить с ним к телефону. Юрий Иванович уехал еще днем к Лене, ответила жена Юрия Ивановича.

— Должен вернуться, — бодро сказал Андрей Федорович. — Скоро восемь.

— Леня за Волгой, — пояснил Саша.

— Дак ведь я послал Юрию Ивановичу приглашение!

— На редакцию? Вы бывали у него в редакции? Стол у него завален. Он ваше письмо распечатает дня через три.

— Неужели столько провожгается?.. На торжественный ужин — одно дело позвонить, другое — прислать приглашение. — Андрей Федорович переживал. Не испытать сегодня сладости разговора с Юрием Ивановичем о талантливости русской провинции.