Не знали, что полны печали дни,

Что града скорби граждане они.

Казалось им: другого нет страданья,

Кроме того, что гаснет день свиданья.

Что любящим сулит ночная тень?

Они в разлуке встретят новый день!

Душа с душой беседовали внятно,

Без перевода речь была понятна:

«О господи, мне ночи ждать невмочь,

Пускай сегодня не наступит ночь!

Пусть солнце — государь всего живого,

Защитник дня от сумрака ночного —

Сияет вплоть до Страшного суда,

Пусть ночи станут днями навсегда!»

Но разве от речей такого рода

Изменится вращенье небосвода?

Тот яркий стяг, что водрузил восход,

К закату обратил небесный свод.

Лайли и Кайс изведали разлуку,

Впервые в жизни испытали муку.

Она не двигалась в тоске немой,

А он погнал верблюдицу домой.

РАССКАЗ О ТОМ, КАК МАДЖНУН И ЛАЙЛИ ПРОВЕЛИ НОЧЬ ВДАЛИ ОТ КРАСОТЫ ДРУГ ДРУГА

Когда в колодец запада степного

С ристалища скатился голубого

Шар солнца золотой, простор земной

Стал обиталищем для тьмы ночной.

Незримы перья сделались павлиньи,

Одни лишь вороны кричат в унынье.

Везде чернеют крылья хищных птиц,

Что высидели столько звезд-яиц.

Светильники ночной поры лучатся —

То яйца цвета камфары лучатся.

Кайс, оторвавшись от Лайли с трудом,

Достиг стоянки и вступил в свой дом.

Душа — с Лайли, плоть отдана мученью:

Для стрел разлуки сделалась мишенью,

Метался и пылал он, как больной,

Ужаленный опасною змеей.

«Лайли!» — кричал он голосом кручины,

На голову он сыпал прах пустынный.

«Лайли!» — вздыхал, и легкий, как роса,

Вздох удалялся тихо в небеса.

Пытался он заснуть, забыть печали,

Но сну ресницы мокрые мешали.

В него, всегда веселого досель,

Как бы вонзала сто шипов постель!

А если, голову склонив к коленям,

Как в зеркала, смотрел с немым Томленьем,

Все лики мук и бед, что мир познал,

Глядели на него из тех зеркал.

А если встать решал в огне бессонном,

То вскакивал он с места с громким стоном.

Давило душу горе, как гора,

Не знал он, доживет ли до утра,

Не знал он, что же делать с тьмой густою.

Измученный ночною долготою,

Сказал: «О ночь — коварная напасть!

Иль черный ты дракон, который в пасть

Вобрал добро, и зло, и всё живое,

Обвив собой пространство мировое?

Найду ль с подругой счастье я теперь,

Когда в драконьей пасти я теперь?

Взойди, заря, прочти слова заклятья,

Чтобы сумел драконью пасть разъять я!»

Так плакал Кайс до самого утра

Вдали от милой и ее шатра.

Но и Лайли на женской половине

Была как лань, что ранена в пустыне.

Она забыть о Кайсе не могла:

Рука разлуки встречу рассекла!

Она испытывала те же муки,