18

Желанная моя, могу сказать я смело:

Из вещества души твое слепили тело.

Душой твоей живой пахнуло на меня

От платья, что лишь раз на плечи ты надела.

Что стало бы со мной при виде плеч твоих?

Я платье увидал — душа оцепенела.

Нежны цветы, но есть их нежности предел,

На свете лишь твоей нет нежности предела.

Всего лишь раз один я слышал голос твой:

Ты говорила мне, не говорила — пела.

Твой голос до сих пор звучит в моих ушах,

С ним даже в черный день всё предо мною бело.

И всё ж заветных слов не услыхал Джами, —

Хоть отдал всё тебе, душа его сгорела.

19

Как взгляд твой сверкает, как искрится локон крутой!

Моя луноликая, как хороша ты собой!

Воспеты поэтами родинки на подбородке,

А я воспеваю твою, что над верхней губой.

Нет большего блага, как ждать от тебя милосердья,

Вздыхать и рыдать, и повсюду идти за тобой.

О пери моя тонкостанная, стан твой походит

На стройную пальму, сулящую плод неземной.

Когда тебя нету, темно мне не только средь ночи,

Коль нету тебя, я и в полдень хожу как слепой.

Наука любви недоступна глупцам и невеждам,

Я эту науку постиг, но не выиграл бой.

Джами, как собака, у двери твоей притаился,

Я славлю свой жребий, — он мне предначертан судьбой,

20

Не медли, кравчий! В тягость ожиданье.

Играй, мутриб! Не время для молчанья.

Слух к чангу устреми, к любимой — взор,

Святоши пусть оставят назиданья.

Я счастья и покоя не ищу:

Для любящих отрадно и страданье.

Любимые пускают стрелы в нас,

Но эта боль для нас — не наказанье.

Жестокость милых — меч, и ты мечом

Касаешься меня, и то благодеянье.

Способность в малом счастье находить —

Мне свойственно такое дарованье.

Порой мы в тех, кто близок, не найдем

Сочувствия к себе и пониманья.

Свиданья с милой не ищи, Джами,

Не спорь, прими судьбы предначертанье.

21

«Пей, пей до дна!» — на пиршестве страданья я слышу крик.

В смятенье сердце, в обмороке разум, и дух поник.

Хотя, как сахар, сладки два рубина — твои уста,

В сердца влюбленных ты вонзила жало, в них яд проник.

Из-за любви к тебе я так пылаю, что кровь кипит,

И вот из глаз моих кровавый, жаркий бежит родник.

Нужна ли с шахского плеча одежда тому, кто стал

Твоим рабом и кто одежду рабства носить привык?

В конце концов умру от горя, если не обниму

Тебя, из-за которой я впервые любовь постиг

Ты шла мимо меня, и что-то пела ты про себя, —

Давно то было, но храню я в сердце чудесный миг.

Джами, как скроешь от людей сказанье любви своей?

Всё выскажет, хотя язык безмолвен, смятенный лик!

22

Твой облик жизнь мою испортил, ты подожгла мое гумно.

Лишь родинка к тебе слетела, как обгоревшее зерно.

Из глаз моих ушел твой облик, — как слезы, что ушли из глаз.