67

Я дышащую грудь мою готов без жалости терзать,

Хочу слова, где нет тебя, из сердца вырвать и изгнать.

Я без тебя безвестным был, пылинкой неприметной слыл,

В блистанье лика твоего я отраженно стал сиять.

Как сновиденье предо мной проходит дивный образ твой.

Я счастлив тем, что в мире сем любовь мне выпало узнать.

Хоть за лохмотья нищеты два мира посулили мне,

Честнее рубище носить, бог слишком мало хочет дать!

Моя одежда дорога: блестят там слезы-жемчуга.

Неиссякаем их запас, могу под ноги их метать.

Уверен я: на небесах все небожители в слезах,

Мои стенанья там слышны, и боги стали сострадать.

Велела ты: «Стань псом, Джами! Собачью цепь себе возьми!»

Когда не верным псом твоим, так кем еще могу я стать?!

68

Кто расскажет луноликой, той, с которой разлучен,

Что тоскую я, стеная, и сомненьем удручен?

По тропинкам, где остались легких ног ее следы,

Я всю ночь брожу в печали, позабыв покой и сон.

Что мне пышных роз цветенье? Я безумный соловей, —

Верен я прекрасной розе, той, в которую влюблен.

Розы красные пылают, словно весь цветник в огне,

Будит вновь воспоминанье каждый розовый бутон:

Вижу нежный рот и щеки, стан, что тоньше волоска,

И смятенно умолкаю, красноречия лишен.

Загадал я: будем вместе, если сбросишь свой покров.

Ты, откинув покрывало, появилась, будто сон,

Снисходительно сказала: «Стань, Джами, моим рабом».

И ликующей звездою озарился небосклон.

69

Веселый праздник наступил, веселый день для всех людей,

Ты посмотрела на меня, и я стал жертвою твоей.

Боишься затупить клинок, чтоб умереть я сразу мог...

Прошу тебя, не мучь меня — без сожаления убей.

Я верный дам тебе совет, как без клинка меня сразить!

Мне покажи свое лицо и взгляд метни из-под бровей.

Не знаю, для чего мне жить, когда тебя со мною нет!

Могу ли жизнью посчитать остаток этих тусклых дней?

Вновь праздник наступил для всех, кругом звенит беспечный смех,

Ты — праздник мой, но плачу я, и мрачно на душе моей.

Предпраздничную кутерьму, коль нет тебя, я не приму,

Мне тяжки праздничный разгул, веселье и приход друзей,

Джами, вновь праздник миновал, а ты ее не увидал.

Кто вздумал праздником назвать тот день, что всех других грустней!

70

Кровью сердца без тебя грудь моя обагрена

И кровавая глаза покрывает пелена.

В плен ты взять меня смогла, но раба не добивай,

Жалок я, но жизнь моя вся тебе посвящена.

Завитки твоих кудрей — звенья тягостных цепей,

Ими в бездну завлечен, что безумия полна.

От чарующих колец обезумел я вконец.

Поводырь мой, я — слепец, без любви мне жизнь темна.

Не расспрашивай о том, чем живу я день за днем,

Погляди — и ты поймешь, как судьба моя грустна.

Иль сочувствие в тебе пробудит моя беда,

Иль клинок свой обнажишь, чтобы кровь текла, красна.

Плоти я, Джами, лишен. Скорбный вздох я, долгий стон,

Я рыдающий рубаб, в песне боль моя слышна.