Джонни внимательно посмотрел на Мартина и добавил:

– Старина, занимайся своими делами. Встретимся, когда вернёшься из Лондона. Уверен, тебе будет что мне показать.

Он взял из рук Мартина портрет Марго и закрыл двери хранилища.

Выйдя из галереи и торопливым шагом направляясь к Сьюзен, Мартин продолжал думать о том, что сказал ему Джонни.

«Почему он решил, что Марго сама виновата? Ведь ещё ничего не известно и не доказано…»

Один за другим возникали вопросы, на которые Мартин не находил ответов. Он прошёл мимо кафе Soleil («Солнце») и, остановившись в переулке, недалеко от книжного магазина, с минуту наблюдал за полной, пожилой цветочницей в нелепой, постоянно съезжающей на глаза, выгоревшей жёлтой косынке и в странном наглухо застёгнутом вишнёвом халате, поверх которого был надет длинный светло-зелёный передник с вытянутыми, со следами пыльцы по краям, карманами. Не особо стараясь произвести впечатление своими незамысловатыми манерами, она отчитывала на чём свет стоит мальчишку лет десяти. Судя по разговору, это был её внук, который вместо того, чтобы привести из оранжереи свежие букеты, катался с мальчишками на велосипеде и основательно порвал штанину. Тем не менее, цветов в большой белой вазе, которые вместе с Мартином разглядывал худенький паренёк в матросской форме, было ещё достаточно. В конце концов, они взяли по букету и, порадовав пожилую цветочницу несколькими франками, разошлись в разные стороны.

Ровно в шесть Мартин подошёл к витрине магазина и остановился в ожидании Сьюзен… Навстречу ему вышли две симпатичные женщины бальзаковского возраста в одинаковых нарядных шуршащих платьях. Они выглядели, словно живые куклы, завёрнутые в дорогую подарочную бумагу. Увидев скромно стоящего молодого человека с букетом в руках, они стали вспоминать, как вот так же, лет десять тому назад, их ждали молодые офицеры после рейса на пристани в порту, чтобы подарить «изумительные по красоте орхидеи и пригласить на танцы». Мартин придержал дверь и не заметил, как вслед за дамами вышла Сьюзен в своём воздушном белом платье и удивительно изящной шляпке.

– Добрый вечер, Мартин! Ваш букет – просто прелесть. Лилии – мои любимые цветы, – сказала она и улыбнулась своей самой очаровательной улыбкой.

Начинался дождь, и молодые люди зашли в кафе напротив. Сразу после того как официант проводил их за свободный столик, Мартин спросил:

– Сьюзен, вы давно работаете в этом магазине?

– Чуть больше года. Я переехала в Париж прошлой весной, – ответила она, с удовольствием вдыхая аромат свежих белоснежных лилий.

…Находясь в этом кафе, рядом с книжным магазином Lys Blanc («Белая лилия»), Мартин вспомнил, что именно здесь он рисовал чаще всего в первые дни после своего приезда в Париж. И совсем недавно, зная, что весной на набережных канала Saint-Martin (Сен-Мартен) по вечерам бывает много туристов, он на открытой террасе допоздна делал свои наброски.

– Сьюзен, вы знаете, а ведь я бывал рядом с вашим магазином много раз, и, возможно, мы даже встречались… Случайно. Я рисовал вон за тем столиком на открытой террасе. Оттуда открывается очень красивый вид. Вечером на воде бывает много одиноких судёнышек, в которых влюблённые пары любуются на закат. А вон там… – и Мартин взглядом указал на лестницу, ведущую вниз к самой набережной, – часто играет на гармонике какой-то пожилой француз, который явно неравнодушен к старым морским песням и фиалкам. У него в корзине всегда есть пара-тройка таких маленьких букетиков, которые ничего не стоят, и все желающие могут просто взять любой понравившийся цветок. Я слышал, что многие здесь называют этого странного старика не иначе как – Фиалковая Душа. Забавно, правда? – И Мартин, улыбнувшись, посмотрел на Сьюзен.

Сейчас он казался ей добрым, умным и очень искренним, что было абсолютно несвойственно молодым людям её немногочисленного окружения, для которых главными приоритетами в жизни были происхождение, образование и политические взгляды, а не настоящие человеческие чувства и качества.

Дождь вскоре кончился, и Мартин со Сьюзен смогли выйти из кафе. Они, не спеша, прошлись вдоль канала и поднялись на мост. Мартин снял пиджак и бережно накинул на плечи девушке. Он снова вспомнил тот вечер, когда бежал в галерею Vieux Chateau («Старый замок»), прижимая к груди написанную для аукциона картину, и на секунду задумался. Сьюзен остановилась, поднесла букет к лицу и мечтательно посмотрела на юношу.

Живой аромат цветов и красота Сьюзен окончательно сводили с ума Мартина. Он всё ещё боролся с собой, ему не давали покоя мысли о Марго и о том, как он всё-таки неверно поступает, предаваясь праздности и различного рода искушениям. Но он уже ничего не мог с собой поделать. Он подошёл и страстно поцеловал Сьюзен.

Это произошло, как-то само собой и не выглядело глупо, дерзко или смешно. Сьюзен и Мартин словно были созданы друг для друга. Она – чтобы дарить красоту, молодость и вдохновлять. Он – чтобы всё это прочувствовать, запечатлеть и сохранить.

На мосту становилось холодно, и Мартин со Сьюзен спустились в ресторанчик на воде, который со стороны походил на хрустальный, прозрачный шатёр. Они были совсем одни, гирлянда огней с берега напоминала о новогодних украшениях. Где-то, под самым куполом этого «хрустального» шатра, звучала тихая и очень красивая музыка, чем-то напоминающая старинную фламандскую мелодию. Мартин, не отрываясь, смотрел на Сьюзен, но так и не решился пригласить её потанцевать. Через минуту официант предложил им шампанское и десерты и, получив согласие, удалился для выполнения заказа.