Как-то так…

Моё сердце колотится. Вспоминаю его дрожащие пальцы. Это просто адреналин… В его руках смущает меня другое. Напрягаюсь, вспоминая, как они лежали на руле. Там свежие проколы от игл. Именно в тех местах, в которых шила его я.

Концентрируюсь на этой картинке, и вдруг прихожу в себя. Всё слетает – эта ситуация, его побег, метания…

Звонок в дверь.

Прислушиваюсь к ощущениям. Аронов.

Встаю, открываю, не глядя в глазок, отступаю назад.

Делает шаг в квартиру, резко оказываясь очень близко. Наше дыхание синхронно сбивается. Я чувствую его запах. В темноте это во много раз острее и детальнее. Такой знакомый и уже такой непривычный за это время. Грудь накачивает этим запахом. Я чувствую себя очень жёсткой. И я чувствую его…

Как ему пьяно… неустойчиво… неконтролируемо… Наши губы в паре сантиметров друг от друга. Но он не смеет. Я чувствую это тоже.

Веду большим пальцем по его кисти, ощущаю чуть припухшие проколы.

– Да, – хрипло. – Ты воткнула их намертво. Я пытался воссоздать иллюзию твоего присутствия.

– Вниз.

Он оседает на колени очень спокойно, уверенно, красиво, без всякого пафоса и попыток торговаться.

И я словно взлетаю, наполняясь щемящей эйфорией.

Ему хорошо и спокойно, я чувствую! Он «дома».

– Владей…

Мы стоим у окна, он обнимает меня сзади. Смотрим на набережную и на Обь. Это очень по-домашнему… Но я чувствую – его очень беспокоит что-то.

Рука ложится мне на лоб.

И во мне оживает какая-то ассоциация, мне хочется её выплеснуть, я расслабляюсь, позволяя это себе:

Закрывает мне рот ладонью.

– «Попытка ревности»? Красиво. Но… Я. Ездил. Один.

– Я знаю! Верю. Но это было внутри, и я отпускаю… Ты вложил в меня это. Забери обратно. Полноценной ревности не случилось. Поэтому только «попытка».

– Я сожалею… Я сожалею, что не справился со своей натурой и не сказал тебе, что еду один, когда решил так. Мне хотелось, чтобы тебе было больно.

– Ты скорпион, – пожимаю плечами. – Я принимаю твой яд.

– Спасибо. Я ценю.

Его рука возвращается на лоб.

– Ты горишь, детка.

Это реакция на стресс. У меня бывает.

– К утру пройдёт. Как ты съездил? Нашёл себя?

– Как… Как только приземлился, я уже понял, что идея провальная. Но… Первую неделю пытался имитировать отпуск, – невесело усмехается. – Пляж, бар, Каппадокия… Всегда хотел побывать там – и не запомнил абсолютно ничего. Всё фоном. Не сделал ни одной фотографии. Моё сознание осталось здесь. Как и полноценное дыхание. Я задыхался без тебя, – сжимает, вдыхая глубоко-глубоко у основания моей шеи. – Вторую – провёл в номере. В жестоких боях с самим с собой. То, что мне казалось невыносимым здесь, там вдруг показалось незначительным на фоне того, как ущербно я стал ощущать себя, осознавая, что ты больше не часть моей жизни. Я смотрел на женщин-туристок, женщин-турчанок… Я смотрел им в глаза. Мне казалось, что смотрю в глаза животным. Я не мог найти ни одной женщины своего вида. Ты что-то сделала с моим восприятием. «После мраморов Каррары…» Единственная, с кем смог поговорить, была пожилая француженка. Сделал это просто из удовольствия пообщаться на французском. Она оказалась интересной собеседницей. Мы проговорили полчаса, и я ушёл к себе. Французский тоже не принёс мне удовольствия. А просто поддерживать диалог не было моральных сил. На третьей неделе я начал ехать крышей. Перестал понимать, зачем затеял всё это. Зачем разорвал отношения. Не мог вспомнить свою мотивацию. Я превратился в депрессивный комок нервов. И оставался там уже больше по инерции и из упрямства довести начатое до конца. Купил себе иглы, и… Это был интересный опыт.

Тоже верю.

– Ты обещала, что «жалости не будет». Они помогли мне найти себя.

– Не будет. Я уважаю твой опыт и твою прозрачность. Итог?

– Душа ампутирована, а фантомные боли накрывают. Какой тогда смысл? Пусть уж тогда лучше будет наполненная боль. Пустота хуже боли. Не хочу жить в пустоте. Побег от самого себя не удался. Прости мне эту слабость.

– Прощаю. Но многое изменилось. Мы не можем отмотать в ту точку, в которой расстались.

– Почему? Из-за этого зайца? Кто он? Ты спишь с ним? На чём выстроены ваши отношения? – голос ровный, а дыхание нет. Я чувствую, как глубоко внутри его передёргивает. Вдыхает глубже, снимая эту дырявую маску равнодушия.

– Чёрт… нет! Не так. Мне абсолютно плевать на это всё! Я хочу тебя обратно. Скажи мне что-нибудь…

– Крис сказала: чтобы оценить одного мужчину, нужно попробовать другого. И я буду ценить тебя больше, если…

– Крис… – сжимает он зубы.

– Я не совсем с ней согласна. Ценить ещё больше я тебя не буду. Ты – безусловная ценность для меня! Я твою уникальность осознаю. Но… Ведь может быть и что-то совсем другое. И мне любопытно…

– Этот заяц возник из-за любопытства?

– И ещё от голода. Ты заморил меня голодом. Съесть кого-то более близкого я себе позволить не смогла.

– Почему?

– Потому что… понимала, что история эта краткосрочная, а я не готова потерять никого из своего окружения. Оно мне доставляет…

– Все мои вопросы по этому человеку сняты. Я тебя понял. Осталась просьба.

– Давай…

– Не реанимируй его.

– Не буду.

– Спасибо.

Голова кружится. Вижу всё словно через пелену огня. Температура растёт. Колени становятся мягкими. Он подхватывает меня на руки и уносит на диван, встаёт рядом на колени. Ложится лицом на мой голый живот. Его щёки прохладные…