Шрифт:
– Что они говорят?
– Они просто рассуждают… дискутируют…
– Как это заканчивается?
– Мама сдаётся. Она плачет. Боится, что мой аутизм вернулся. Просит меня остановиться. Система сломана.
– Что чувствуешь?
– Удовлетворение.
– Картинка исчезает. Ты плывёшь дальше. Тебе одиннадцать. Экран оживает. Что ты видишь?
– Больничные койки.
– Ты лежишь в больнице?
– Да.
– Почему ты там?
– Обследование. В моей голове опухоль. Она говорит со мной. Никто, кроме меня, её не видит.
– Что она говорит тебе?
– Она говорит мне, что я – сосуд.
– Что ещё?
– Она говорит: в паре «король и шут» свобода и власть у шута. Она говорит: раздави форму – увидишь содержание. Она говорит… говорит… говорит… Он. Это он. Он говорит: расслабься и доверяй мне. Ты всего лишь сосуд.
– Кто он?
– Винайака. Не имеющий господина. Или господа.
– Ты понимаешь, что он говорит?
– Я понимаю…
– Ты читала раньше те фразы, которые говорит это существо?
– Нет. Он открывает мне много нового.
– Тебя влечёт то, что он говорит тебе?
– Конечно. Я хочу диалог. Но мне не хватает сил включить нужный голос в моей голове. Услышать кого-то, кроме него. Он блокирует всех.
– Кого – всех?
– Всех меня.
– Тебя… Он показывает тебе страшные взрослые сны?
– Да.
– Зачем?
– Занижает мои вибрации. Стыд. Страх. Вина. Ненависть. Отвращение. Иначе я его выплесну.
– Как он ушёл?
– Я его выплеснула.
– Как?
– «Обними и поцелуй кровавую пасть».
– Так… Картинка стирается. Белый экран. Ты уплываешь ещё дальше. Тебе девять. Что ты видишь?
– Я вижу мужчину. В очках.
– Кто это.
– Учитель физкультуры.
– Что он делает?
– Он хочет помочь мне переодеться, – улыбаюсь я.
– Он трогает тебя? Вы одни?
– Да, он трогает. Ему очень страшно и горячо. Руки дрожат… И его лицо краснеет… Он кладёт руки на пояс моих шортиков.
– Дальше…
– Я спрашиваю у него, что значит слово «педофил». Он очень пугается. Спрашивает, где я слышала такое слово. Я вру, что так его называют родители…
– Он не трогает тебя больше?
– Больше не трогает. Никого больше не трогает. У нас другой учитель физкультуры.
– Что ты чувствуешь?
– Удовлетворение. Удовольствие. Азарт.
– Экран снова пуст. Плыви… Тебе семь. Что ты видишь?
– Я вижу свой раскуроченный арбалет.
– Арбалет?.. Что за арбалет?
– Я его делаю. Боевой арбалет. Картинка из книги. Отцовский гараж. Рессора… подшипники… шуруповёрт… Я встраиваю его в дерево напротив. Там подходящая вилка из двух стволов. Натягиваю рессору вилами, нужно «плечо»…
– Дальше…
– Пробитая стена гаража… Раскуроченная дверь машины. Мой арбалет уничтожен. И моя спина тоже.
– Тебя били?
– Били.
– Ремнём?
– Да.
– Что ты чувствуешь?
– Больно. У меня жар… Я чувствую удовлетворение.
– Почему?
– У меня получилось.
– Белый экран. Плыви глубже. Тебе три. Что происходит?
– Взрослые не боги. Они просто высокие. Страх… Стыд… Вина… Усталость… Раздражение…
– Тебе страшно? Это твои эмоции?
– Мне – нет. Это вокруг.
– Ещё… Что ты видишь?
– Кошка. Гроза… Мозаика. Красных кнопочек меньше. Симметрии не получится. Я расстроена.
– Ещё… День… два… три… Месяц назад… два… Что там?
– Аутизм. «Ваша девочка аутист». Страх… Стыд… Вина… Усталость… Раздражение…
– Ещё…
– Молоко. Кошка урчит… У неё будут котята. Ей хорошо. Мне хорошо. Я чувствую каждого… Часы тикают… На ковре спирали… Веду по ним пальцем. «Она не заговорит». Я уже давно могу. Я не понимаю, зачем. «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан». Фиолетовый самый красивый. В нём спрятано лето. И цветок фиалки.
– Белый экран. Уплывай… Тебе два… полтора… один… Тебе несколько месяцев… Сколько? Что ты видишь?
– Глаза… Это боги! Я счастлива…
– Почему они боги?
– Я тону в счастье. Это тёплый экстаз… Не о чем беспокоиться. Больше ничего не существует.
– Белый экран. Плыви глубже… Что там?
– Там экран… И я куда-то плыву… Самбандха…
– Ммм… Стоп. Ты плывёшь обратно к берегу. На мой голос. Ближе… Ещё ближе… Тебе год… Что ты видишь?
– Рыба… бьётся… Мне тяжело дышать…