Смотрит… смотрит… черные глазки прищуриваются… приближаются… И резко хлопает в свои ладошки, отстраняясь от меня. Вздрагиваю. Огонь в очаге тоже вздрагивает, двигая по стенам шатра тени.

— Не светлые… нет. Темные глаза… как мы… такой как мы.

— Таких, как мы там не будет, — вздыхаю я.

— Черные глаза… как мои… — упрямо твердит он, показывая пальцами на свои. — Волосы — как мои…

— Нашего народа?!

Отрицательно качает головой.

— Какой странный муж… — скептически поглядываю на Нису.

— Не муж он тебе! Волосы длинные… тонкое нари…

И мы с Нисой закатываемся со смеху.

— Жена!?! — хохочем мы.

— Глупые женщины, — важно вздыхает Есын, ложась щекой мне на плечо.

Мой великий шаман засыпает.

Отдаю его кормилице. Она добрая женщина и любит его как родного. Жалко немая.

— Кыса, — заходит служанка. — Тебя тётушка приглашает.

Иду через несколько соединенных шатров до главного. Раньше в главном жили мать с отцом, теперь тётушка. Двоюродная сестра отца. Отношения у нас с ней прохладные. К братьям — Тату и Есыну она гораздо приветливее. И хоть Тат уже давно полноправный мужчина, но на наше законное место сесть не может. В Олоре свои законы и тот, кто своего дитя не родил, править не садится. Потому что народ Олора — это тоже дитя и его сберечь надо. А чтобы это дитё сберечь и быть мудрым правителем ему, надо чтобы духи открыли твоё сердце рождением собственного дитя.

У Тата были женщины. Одна или две. Распутные, не благородные. Но они не понесли от него. Видимо, его семя такое же унылое, как и он сам. Не любит он распутных женщин. А родовитые девушки под охраной семей, просто так не возьмешь. В жены отдать хотят. Жениться ему не положено. Он — «Золотое семя».

А родовитые девушки под охраной семей, просто так не возьмешь. В жены отдать хотят. Жениться ему не положено. Он — «Золотое семя». Да и не родовитые не спешат в меха с ним падать. До первого законного дитя, байстрюки детьми мужчины не считаются. Куда их девать? Распутные девки свой приплод на морозе губят. Жалко… А тётка говорит — меньшее зло. Когда будет моё правление я все обычаи подправлю! Зачал дитя — корми. И не важно до законного или после. А если не знает девка от кого зачла, так пусть это дитё род ее забирает. Их вина, что девку такую вырастили, вот пусть и приплод теперь поднимают. Глядишь и порядка по ночам больше будет, когда ртов поприбавится.

И шаманов я приструню. Половина этой братии никчемные приживалы! Охотятся не хотят, работать не хотят. Едят и пьют. Толку от них никакого. Каждого проверить насколько он способен с духами говорить и всех, кто только вид делает, чтобы бездельничать из этой касты долой! А тётка говорит — нельзя трогать. Обиженный шаман беду накличет. Я ему сама так плетью накличу, мало не покажется!

Разные у нас с ней взгляды…

А еще у отца в зимнем замке Олоре был целый шатер книг. Отец говорил — сокровище. Да только шаманы скормили их все духу огня! Какой в этом толк?! Говорят — потребовал. И Тат всё отдал!!! Да только я считаю, что не захотели шаманы власть делить. В книгах знания. Они дают власть. Так отец говорил. А в нашей локе все знания у шаманов. И поэтому так много у них власти. Хочу тоже собрать шатер книг и научиться из них истории да науки извлекать. В других локах есть специальные люди, которые могут научить. Я такого привезу…

Много у меня планов на правление!

— Тетя Мырыс, — захожу к ней.

Она на возвышении, покрытым толстым слоем шкур черной лисы. Тат присел на первую ступень и как всегда молчалив и задумчив.

— Кыса…

На полу сумки.

— Это подарки княжнам, — кивает она на первый мешок.

Открываю достаю меховой жилет, стеганный парчой. Веду рукой по кромке меха. Хорошо сделано. Аккуратно. И вышивка густая. Не стыдно дарить.

Кладу обратно.

Такой обычай раньше был на балах, наследницы друг другу подарки дарили. И капит слух принёс, что и сейчас в других локах подарки готовят.

— В чужих землях и законы и обычаи от наших отличаются. Не лезь на рожон! — начинает поучать меня тётка. — Прислушивайся, приглядывайся. Следуй чужим традициям. Веди себя так, чтобы духи твоих предков не страдали от стыда за свою дочь! Уважай принимающую сторону, подчиняйся.

— Духи моих предков, тётя, будут страдать, если чужие обычаи для меня, вдруг станут важнее их собственных. Уважать надо себя и свой народ. Сначала. Так отец говорил! Если я по чужим обычаям жить буду, кто же всерьёз воспримет Олор?

— А если ты будешь хай наводить? Что будет? Война?

— Я на их земли не претендую. А они на моей не выживут. Зачем нам война? Нужно это чужакам донести…

— Ты глупая девчонка, Кыса! Думаешь, как ребенок — всё по-твоему будет. А наперед не думаешь! Обычаи, традиции формировались столетиями. Потому что они давали возможность выживать каждому народу…

— Ладно, тётя. Я твою мудрость не уничижаю. Ты хорошо правила, Олор выжил, народу прибавилось. Но о политике мы с тобой будем спорить, когда я вернусь. И сяду на эти меха. А ты будешь моей советницей. Ты мне родная…

Тётка, сдерживая эмоции, хмурится.

— Сопровождать вас с Татом будут Ергазы и три воина.

— Не нужен нам Ергазы! Пусть он тебя сопровождает.

— Знаю я кто тебе нужен! Забудь по Баджея. Ты — «Золотое семя». Ты думаешь хитрее меня? Думаешь, я не знаю, что договорились вы, что он за тобой сбежит? Не получится! Ергазы опоил его сон-травой. Без него поедешь.

Ах ты… — прищуриваюсь я сердито, сжимая двумя руками плеть.

— Это видано ли, любовника со собой на свадьбу тащить?!