Юстас хотел закричать на нее, схватить за руку и усадить обратно за стол, и говорить, целовать, обнимать или делать что-то, что поможет пробиться через этот толстый панцирь, который Айлил отращивала так долго. Так долго, что теперь не верит, что заслуживает любви просто так. Без какой либо выгоды.

Но мужчина поднялся со своего места, еще раз отхлебнул ягодный сок из кружки и сказал:

— Наш разговор не закончен герцогиня, и когда мы прибудем в Серединное, ты не сможешь сбежать или еще как либо избавиться от меня.

Айлил хотела было возмутиться, но Юстас приблизился к ней вплотную и прямо в лицо прошептал:

— Об этом нужно было думать раньше, до того как ты подрезала меня в карете, а потом поцеловала на конюшне, сняв кольцо. Я тебе не ослик, которому сначала ты повязала шляпу на голову, а потом за ненадобностью подарила мальчишке водоносу.

Юстас круто развернулся на каблуках своих дорожных сапог и вышел на шумную улицу. Несколько секунд Айлил приходила в себя, и никак не могла успокоить сердце. Хотелось присесть обратно на стул, но они и так привлекли к себе много лишнего внимания. Мальчишка подавальщик жался у стенки, так как боялся, что вот вот между посетителями, которые так не кстати стали выяснять отношения посреди зала, начнется поножовщина.

Чтобы еще немного выиграть время и не выходить в растрепанных чувствах на улицу, Айлил оправила одежду, пригладила волосы руками и, наконец, шагнула за дверь.

Рынок гудел, медленно они ходили между рядов, сначала Айлил узнавала цену и торговалась. Нельзя было покупать все и сразу. Деньги у них, конечно, были, но привлекать к себе внимание, а поведя себя как олухи они бы так и сделали, им было нельзя. Знание Айлил падангского импонировало торговцам, и они не накручивали цену сверх положенного. Пока они ходили между рядами, то не замечали как следом, неотступно, но совершенно незаметно за ними шел тот самый мужчина, что вчера так не к стати увидел как Айлил заплатила купцу целый золотой. Прежде всегда бывшая на чеку, девушка была в растрепанных чувствах, сердце все колотилось как бешеное, особенно когда Юстас нечаянно, или специально касался ее плеча своим плечом. Ладони ее вспотели, но не от жары, и маленькая герцогиня во всю силу проявилась даже под внешностью ушлого, хитрого и иногда даже беспощадного Аллена. Как всякая девушка, даже в обличье мужчины, Айлил невольно задержалась около лавки ювелира, украшения были великолепными, совершенно не привычными для жителей Серединного или герцогства. Но от этого не становились менее привлекательными. Вздохнув, Айлил направилась дальше, и Юстас как тень последовал за ней, в этот момент раздался крик торговца ювелирной лавки:

— Грабеж! Грабеж! Меня обокрали! Держите вора!

Рыночная толпа ахнула и забурлила, Айлил однако не растерялась, ни она, ни Юстас у торговца ничего не крали, поэтому не останавливаясь они двинулись дальше по своим делам. Но кто-то схватил за Айлил руку и резко дернул в самый центр бурлящей толпы, туда, где стоял громко причитающий ювелир. Девушка, находясь в мужском теле, среагировала мгновенно, она, коротко замахнувшись ударила держащего ее мужчину, и тот охнув согнулся пополам, но в этот момент кто-то рванул рукав ее куртки, затрещала ткань и на мощеную улицу посыпались драгоценные камни, с разорванного ожерелья. По всему, выглядело так, что именно Айлил украла с прилавка ювелира, и теперь, была уличена в одном из самых страшных для Паданга преступлений — краже.

— Это чужеземец! Это чужеземец! Вор! Вор! Вор! — Скандировала толпа.

Айлил безуспешно пыталась перекричать толпу. Даже знание падангского не спасало, ее попросту никто не слышал. Юстаса, который хотел прийти девушке на помощь за руки удерживало четверо торговцев. Стоило отбиться от одного двух, как их сменяли другие. Юстас рычал в бессильной ярости, но секунду замерев, он четко увидел зачинщика, и вдруг вспомнил, что видел это лицо и вчера и сегодня несколько раз…

Айлил рвали в разные стороны, через несколько секунд она осталась в брюках и нательной сорочке, куртка, сапоги, верхняя рубашка были сорваны разъяренной толпой. Словно по приказу толпа расступилась, образовав вокруг Айлил круг в который вступил крупный мужчина в черном кафтане. Он поставил рядом с Айлил деревянную колоду странного цвета и неторопливо достал из ножен кривую саблю. Айлил вырвало, и Юстас понял, что цвет колоды не просто странный, это цвет запекшейся крови. Вспомнилось все, что он учил про Паданг со своим домашним учителем. Вспомнилось и про отрубание руки пойманному вору.

Айлил, не останавливаясь, что-то кричала на падангском, но никто не слушал ее, несколько мужчин удерживали ее на коленях, а черный кафтан вытянул ее правую руку над колодкой. Мужчина замахнулся рукой, в которой держал саблю и резко опустил ее вниз.

Юстас, который каким-то чудом вырвался из держащих его рук, в мгновенье подскочил к Айлил и подставил свою правую руку под удар. Кровь фонтаном облила Айлил и держащих ее мужчин. Черный кафтан увидев, что с первым ударом сабля не достигла цели, а вернее достигла, но не той, что было нужно, выругался и замахнулся вновь. Но Юстас, вложив весь свой гнев в удар, свалил черный кафтан с ног.

— Вора!? Вам нужен ВОР!?

Деай сделал стремительный шаг в сторону и выдернул из толпы того самого, что следил за ним и Айлил все утро. Здоровой рукой, лорд дернул ткань длинного мужского одеяния в сторону и на мостовую посыпались монеты, украшения, безделушки, что были украдены мужчиной за это утро. Толпа взревела.

Через мгновение около лавки ювелира осталась стоящая на коленях Айлил, колодка и черный кафтан, который начал приходить в себя после страшного, свалившего его с ног удара. Юстас сделал еще пару шагов медленно и неуклюже осел на камни. Левой рукой он зажимал правую, заливая кровью мостовую. Айлил подскочила к нему и, оторвав от своей сорочки нижнюю часть, перетянула правую руку мужчины. Кафтан, наконец встал на ноги и подошел к ним:

— Я отведу вас к врачу, нужно спасти ему руку.

Деаю очень и очень повезло, во всяком случае, так сказал старик — лекарь, к которому их привел черный кафтан. Вернее привел он Айлил, которая, находясь в мужском теле, практически на руках несла Деая половину квартала. Юстас стремительно терял кровь, и если рука получившая удар не была отсечена сразу и оставался шанс на ее спасение, то опасность смерти от кровопотери становилась с каждым шагом все выше и выше. За ними, от самого рынка до дома лекаря, на светлых камнях мостовой, оставался широкий красный след.