Но коснемся теперь советской внешней политики, в основном уже сталинского периода. III конгресс Коминтерна принял политику единого фронта коммунистов с другими левыми партиями, что было принято западными коммунистами очень болезненно и с протестами. IV конгресс Коминтерна прошел в 1922 году весьма бесцветно. Это, кстати, был последний конгресс с участием Ленина, который всех, особенно иностранцев, поразил свей бесцветностью и физической слабостью — явно дни его были сочтены. V конгресс в 1924 году дал резкий крен влево. На нем было принято постановление воздерживаться от объединенных фронтов сверху, поскольку социалистические партии являются не рабочими партиями в чистом виде, но «третьей партией буржуазии». Немецкие коммунисты с чисто германской дотошностью после этого съезда принялись «очищать» свою партию от всевозможных «оппортунистов». На фоне этих чисток возникла частная «армия» немецких коммунистов, так называемый Рот фронт («Красный фронт»), который при

384

всяком удобном случае вступал в рукопашную с так называемыми реакционерами. Боркенау утверждает, что позднее краснофронтовцы стали ядром гитлеровского СА (штурмовики) по аналогии с русскими черносотенцами, многие из которых примкнули к ленинской Красной гвардии в 1917 году. Сталин не был поклонником частых конгрессов, особенно с участием иностранцев, что было неизбежно в отношении Коминтерна. И вот следующий VI конгресс Коминтерна собирается в Москве только в 1928 году. Это необычно длительный конгресс, продолжавшийся с 17 июля по 1 сентября 1928 года. Конгресс проходил на фоне разгрома китайских коммунистов силами Чан Кайши. Поскольку блок коммунистов с Гоминданом был делом советской политики и распоряжений Коминтерна, 180-градусный поворот Чан Кайши от тесного союза с СССР и декларируемой близости к коммунистическим идеалам к национализму и пробританским позициям был страшным ударом для Коминтерна и его политики народных фронтов. Поскольку это была политика правых коммунистов, политика эпохи НЭПа, то провал этой политики как нельзя впору ударил по Бухарину и его сторонникам, в пользу «левеющего» Сталина и его направленности на сворачивание НЭПа. Коминтерн принял резолюцию отказа от народных фронтов. А новое «революционное» направление Коминтерна приведет к запрету какого-либо сотрудничества коммунистов с немецкими социал-демократами и упростит приход к власти Гитлера. Для внутреннего фронта Сталин воспользовался удобным для него настроением делегатов Конгресса и запустил среди иностранцев кампанию клеветы против председателя Коминтерна Бухарина. Главными врагами коммунистов теперь были объявлены резолюциями конгресса правые реформисты внутри компартий (тот же Бухарин!), социал-демократы, и особенно их левое крыло, которое прикидывается друзьями коммунистов, но «на самом деле являются самыми опасными врагами коммунизма и диктатуры пролетариата»[5]. Совершенно высосанной из пальца была резолюция, утверждавшая, что в мире начинается

385

новый революционный подъем. Все это во внутриполитической редакции претворялось в сворачивание НЭПа, начале кампании раскулачивания и подготовке к террору 1930-х годов. Уже в ноябре 1928 года, выступая на пленуме ЦК, Сталин обрушился на левых и правых коммунистов. «Левые, — сказал Сталин, — кричат: "Бей середняков и кулаков!", правые кричат: "Дать кулаку возможность свободного развития!"». Так Сталин снова и снова становился в позу уравновешенного центриста, противника крайностей, на самом деле готовя крайне левую программу коллективизации и индустриализации. Чтобы заткнуть рот Бухарину и прочим «постепеновцам», Сталин поднимает в 1928 году истерику угрозы войны с Англией, используя для этого разрыв британским правительством дипломатических отношений с СССР, чтобы повернуть государственный корабль в пучину чисток, ликвидации крестьянского хозяйства, создания «архипелага ГУЛАГа», чтобы иметь бесплатную рабскую силу для его гигантских строек и т.д. Как указывает Боркенау, 1934 год был годом перелома, а на практике годом фактического уничтожения Коминтерна. Сталинская фантазия угрозы войны заставляет Коминтерн полностью переориентироваться на блоки с «буржуазными» партиями:

«Вместо классовой борьбы — сотрудничество с буржуазией. Вместо советской системы прославляется демократия. Вместо интернационализма — национализм. Революционные идеалы провалились с треском.... Сотни коммунистических лидеров, которые несколькими месяцами раньше клеймили троцкистскими предателями всех, кто смел заикнуться о сотрудничестве с социалистами,., теперь ни один из этих лидеров не посмел опротестовать эту перемену...[6].

В 1934 году, как известно, произошло три, казалось бы, внутренних события в двух тоталитарных империях. Это, во-первых, XVII съезд ВКП(б) в январе-феврале, так называемый «Съезд победителей», который американский советолог Роберт Такер справедливо называет «съездом жертв», поскольку

386

из его 1225 участников дожило до участия в XVIII съезде в 1939 году всего 117 коммунистов; недаром «Правда» писала, что подавляющее большинство участников XVIII съезда были молодые люди в возрасте около 30 лет. Во-вторых, это июльская «ночь длинных ножей» в Германии, когда Гитлер единым махом уничтожил левую оппозицию в своей партии. И, в-третьих, это убийство Кирова в декабре в Ленинграде. Ниже мы объясним, какая связь между этими событиями и какое отношение они имеют к внешней политике.

Съездом победителей ХVII съезд был назван потому, что он «праздновал» завершение коллективизации и «преждевременное» выполнение первой пятилетки. Конечно, о том, что коллективизация обошлась в 7 миллионов жизней крестьян и привела к разорению сельского хозяйства, сказано не было. Не было сказано и о том, как создавался и выполнялся пятилетний план. Первоначальная его версия была разработана Госпланом, в то время состоявшим из «буржуазных» специалистов, многие из которых вернулись из эмиграции по призыву сменовеховцев. План этот Сталина не удовлетворил, и он передал его Всесоюзному Совету народного хозяйства (ВСНХ), состоявшему полностью из коммунистов, под председательством Куйбышева. ВСНХ было велено увеличить обе графы — сбережений и инвестиций, что является экономическим и математическим абсурдом — нельзя цифру увеличивать и уменьшать одновременно! Но, как Сталин сказал, нет таких крепостей, которых большевики не могли бы взять. Когда уже в первый год пятилетки стало ясно, что цели ее недостижимы, под сурдинку показатели были снижены. Это повторялось несколько раз, и окончательные показатели, «перевыполненные» в 4 года, на самом деле были намного скромнее не только тех, что были запроектированы ВСНХ, но и «буржуазных». Более того, в 4-й год пятилетки был достигнут тот показатель, который — после всех снижений — был запроектирован на 5-й год, что затем и было объявлено выполнением пятилетки в 4 года — а один-то год вообще выпал! В снижении показателей виновными были объявлены «буржуазные» спецы, которые якобы с целями саботажа советской индустриализации первоначально предложили низкие показатели, а когда план у них забрали, и преданные коммунисты

387

повысили планку, буржуи саботировали выполнение плана. Так, между 1928 и 1931 годами состоялся ряд судебных процессов над инженерами и прочими «буржуазными» специалистами (Шахтинский процесс, Промпартия, Меньшевистский центр), позже частью расстрелянными, но в основном отправленными в концлагеря. Вряд ли следует добавить, что с тех пор и до конца существования советской власти ни одна пятилетка не была выполнена в первоначальном виде. Отсюда всегдашние дутые цифры, не совпадавшие с реальностью. Например, в последние десятилетия советской власти в СССР официально производилось значительно больше тракторов, чем в Соединенных Штатах, а на полях тракторов не хватало. На всех уровнях происходило очковтирательство.

Что касается «ночи длинных ножей», то она имела большое психологическое воздействие на Сталина. Дело в том, что согласно марксизму капитализм на последнем издыхании выставит против диктатуры пролетариата свою буржуазную диктатуру как спасительную «соломинку». Как мы сказали выше, марксистский догматический дуализм не допускал возможности существования третьих сил, поэтому места нацизму и фашизму в марксизме не было, и марксистские теоретики не смогли найти иного объяснения этим феноменам, как «марионетки капитализма». Поэтому-то Сталин и VI конгресс Коминтерна не разрешали коммунистам выступать против Гитлера. И вот расправа Гитлера со своей партийной оппозицией, а заодно и убийство нескольких видных представителей монархического национализма (то есть лиц возможной угрозы справа) убедили Сталина, что марксизм снова «наврал». Оказалось, что Гитлер и Муссолини ничьи не марионетки, а самостоятельные фигуры, и их идеологические установки — явления особые. Предаваясь вольному проецированию возможного хода мышления Сталина, можно предположить, что в дальнейшем уничтожении им коммунистических идеологов был и элемент мести за то, что их теоретизирование довело его до такого просчета в отношении фашизма и нацизма, как постановления VI конгресса Коминтерна. В то же время он проникся к Гитлеру уважением, почувствовал в нем близкую себе натуру и начал проявлять интерес к заключению с Гитлером каких-то