Шрифт:
388
«добрососедских» договоров. Уже на XVII партсъезде Сталин в своей речи заявил, что эра буржуазного пацифизма заканчивается, обратил внимание слушателей на улучшение отношений Советского Союза с Англией, Францией и Польшей. Что касается «фашистской» Германии, то, сказал Сталин, ее идеологический режим не может быть камнем преткновения в германо-советских отношениях. Ухудшение отношений исходит исключительно от немецкой стороны, а советская сторона всегда готова к возобновлению сотрудничества с Германией по образцу недавнего прошлого. Гитлер не заставил себя долго ждать, и уже 30 января, через несколько дней после речи Сталина, заявил, выступая в Рейхстаге, что подозрения Сталина в наличии антисоветских настроений в германской политике необоснованны.
Что касается убийства Кирова, то сегодня уже можно с уверенностью сказать, что оно было делом рук Сталина. Зачем? Ведь Киров считался ближайшим другом Сталина, состоял вместе со Сталиным в Комиссии по чисткам, значит, оправдывал террор. Но следует учесть и то, что председателем этой комиссии был Рудзутак, которого Сталин тоже уничтожит. Так что тут, возможно, были разногласия между Сталиным, с одной стороны, и Кировым и Рудзутаком, с другой. Факт в том, что, выступая в Ленинграде накануне XVIII съезда, Киров очень резко осудил нацизм Гитлера и, в частности, его антисемитизм, что, как мы видели выше, шло вразрез с настроениями Сталина по отношению к нацистской Германии. Рудзутак тоже выступил с резко антинацистской речью на съезде, как Киров, осуждая антисемитизм. А Сталин разногласий не любил! На съезде овации Кирову были почти столь же мощными и продолжительными, как Сталину. Еще нестерпимее для Сталина было то, что на выборах состава Центрального Комитета партии против Сталина было подано более 120 бюллетеней. Примерно такое же количество отрицательных голосов получили ставленники Сталина Молотов и Каганович, в то время как за Кирова было подано почти 100% бюллетеней. Хотя в печати утверждалось, что против Сталина было подано только 3 бюллетеня, Сталину было отлично известно подлинное положение вещей — Киров становился опасным соперником, его надо было уничтожить,
389
как Гитлер уничтожил Рема — лидера нацистских штурмовиков[7]. Явно Сталину было завидно: как это Гитлер справился с партийной оппозицией в одну ночь, а он и на 10-м году власти еще не справился. Но в отличие от Гитлера Сталин и тут меры не знал. Под предлогом убийства Кирова якобы зиновьевцами приступил к массовым арестам среди левых коммунистов, а также к массовой высылке остатков петербургского дворянства и ленинградских коммунистов, особенно тех, кто когда-либо работал под руководством Зиновьева, когда он был Первым секретарем в Ленинграде. Чистки 1934-1935 годов были предвестниками ежовщины.
Что касается Коминтерна, то его политика подвергнется еще одному превращению на VII и последнем конгрессе в июле-августе 1935 года. Наученный горьким опытом прихода к власти Гитлера и его гонениями на коммунистов, Сталин и ведомый им Коминтерн решили снова обратиться к политике народных фронтов, которая будет испробована во Франции в 1935 году, когда с помощью коммунистических голосов к власти пришло коалиционное социалистическое правительство Леона Блюма. Придя к власти, блюмовцы очень быстро обнаружили, что коммунисты отказались сотрудничать с правительством в парламенте, выступая против его предложений и попыток реформировать Францию в духе рузвельтовской программы социального направления в целях преодоления Великой депрессии и оживления промышленного производства. Коммунисты заставили Блюма сократить рабочую неделю и ввести ряд других ограничений как будто в пользу трудящихся. На самом деле эти меры замедлили восстановление французской экономики и, в частности, предотвратили наращивание военной промышленности накануне войны. Коалиция с коммунистами подорвала
390
авторитет Блюма и французских социалистов в стране, привела к его падению накануне судьбоносной Мюнхенской конференции 1938 года и вызвала приход к власти французского нациста Лаваля и крайне правых сил. А на улицах, как говорилось выше, шли демонстрации с антисемитскими (Блюм был евреем) и профашистскими лозунгами.
Еще трагичнее оказалось участие Советского Союза в Испанской гражданской войне 1936-1939 годов. Формально Интернациональные бригады под командой советских военачальников были частью республиканских войск. На самом деле Советы перенесли в Испанию все прелести советского режима: аппарат ОГПУ-НКВД и систему комиссаров с произвольными чистками и расстрелами. Большевики гораздо больше внимания уделяли уничтожению троцкистов и анархистов, чем борьбе с Франко. Испанцам вскоре стало ясно, кто подлинный хозяин у республиканцев и что речь идет о победе не республиканцев или франкистов, но франкистов или коммунистов. Это привело к переходу на сторону Франко многих людей, которые совсем не сочувствовали диктатуре Франко. Когда Сталин понял, что Франко побеждает, он вывез испанское золото в СССР, а также тысячи испанских детей, якобы спасая их от «фашизма».
Так, Коминтерн провалился в очередной раз. Иначе и быть не могло, ибо тоталитарные структуры могут работать только в тоталитарном государстве. Перед лицом свободных людей, свободного или даже полусвободного общества тоталитаризм пасует, если ему не удается овладеть этим обществом через тотальный террор, если возможности для такого террора ограничены, как в Испании эпохи Гражданской войны, или пока остатки свободы и демократии еще не уничтожены, как было в догитлеровской Германии.
В Советском же Союзе террор становился все тотальнее. Во-первых, почти полностью были уничтожены или отправлены в концлагеря вернувшиеся или бежавшие в Советский Союз участники Испанской гражданской войны. Сталин понимал угрозу своему тоталитарному режиму со стороны людей, которые в условиях гражданской войны привыкли самостоятельно принимать решения, проявлять свободную инициативу, да и жить в условиях свободы, если говорить об
391
иностранных коммунистах, бежавших в СССР как в Мекку. Кроме того, тот факт, что больше сотни коммунистов голосовали против него на XVII партсъезде, увеличил его недоверие к старым кадрам компартии. Ему нужна была не партия, в которой кое-кто еще мог сметь свое мнение иметь, а аппарат исполнителей. Старые коммунисты для этого не годились — Сталин имел достаточно сведений о растущем среди них недовольстве его политикой; их мышление формировалось еще в условиях относительной свободы дореволюционной России и в революционных условиях, требовавших инициативы снизу. Согласно одному партийному источнику Сталин как-то сказал, что старшее поколение коммунистов надо уничтожить как жернов на шее революции, что он и сделал, ликвидировав более миллиона коммунистов (и примерно столько же некоммунистов) между двумя съездами, и этим открыв дорогу на руководящие посты воспитанникам уже его эпохи[8]. Это были в основном недоучки или выпускники рабфаков и всяких промакадемий, которые давали будущим капитанам индустриализации узкие специальности и делали дисциплинированными исполнителями приказов сверху, но абсолютно не развивали инициативность и самостоятельность мышления и решений[9]. Продвигая вперед и вверх всяких хрущевых, косыгиных, брежневых, Сталин обеспечивал в их лице преданность себе, ибо они знали, что не будь чисток 1930-х годов, они никогда не достигли бы таких «высот». Однако в качестве вершителей сталинской промышленной революции они и вся тоталитарная система оказались способными лишь на количественное наращивание
392
узкого спектра промышленности, как в любой экономике чрезвычайного положения, экономике войны. Ограниченность такой системы сказалась не только в развале легкой промышленности и сельского хозяйства, но далее такие основные отрасли, как производство стали, угля, нефти, фактически перестали расти после 1937 года. Причины этого в ликвидации огромного процента действительно опытных инженеров и в боязни проявлять инициативу, быть в чем-то заметным, выдающимся. К примеру, в концлагерях сидели и авиаконструктор Туполев, и отец советской ракеты и спутника Королев.