На морщинистом лице Нерлиха появилась снисходительная улыбка, и он до шепота понизил голос, словно поверял Вальтеру тайну:

— Тс! Да, никогда! Не нам с тобой тут что-либо изменить! Да и кому это под силу!

Вот таковы они. Они ни во что не верят. Ни в себя, ни в правду. Когда кого-нибудь вырывают из их среды, они опускают головы, только бы ничего не видеть. Когда кто-либо призывает к солидарности, они прикидываются глухими. Когда нужно поднять свой голос, они прикидываются немыми. Да, таковы они! Увы!..

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

I

Пасха в 1918 году выпала ранняя. Был март, но в воздухе уже звенели весенние голоса. На красных черепичных крышах старых патрицианских домов у Ильменау колдовало солнце, покрывая их по-летнему веселым глянцем. А над лугами городских предместий, одетыми первой зеленью, уже кружили пары сарычей.

Пасха, весна вступала в свои права. И как глашатай ее, с вокзала, по тесным извилистым улочкам Люнебурга с песнями потекла пестрая, звонкоголосая толпа молодежи. Она атаковала гостиницы, и так как помещений в городе не хватало, разбила палатки на Калькберге, раскинула веселый лагерь среди лепившихся по склону горы, пока еще взъерошенных кустов, прямо под окнами горожан, с удивлением выглядывавших из-за гардин и не очень-то обрадованных поднявшейся суетой.

В этом слете туристских молодежных обществ Северной Германии были «Перелетные птицы» и «Странствующие подмастерья», «Братья по цеху», «Пешеходы» и «Следопыты»; девушки и юноши. Они прибыли с побережья, из трех ганзейских городов, из ольденбургского и ганноверского округов. Своевольное, самоуверенное, жизнерадостное племя, казалось, равнодушное к событиям времени. Кому могло бы прийти в голову, что здесь находятся и группы нелегального Союза рабочей молодежи и что они намерены, под флагом этого романтического похода, установить связь между своими рассеянными, оставшимися без руководства ячейками.

В старинной, с величественными башнями церкви св. Николая происходило молебствие для молодежи.

Вальтер Брентен и Эрих Эндерлайт, пришедшие из чистого любопытства, нашли местечко в боковом приделе, наискосок от амвона. Они украдкой поглядывали на одетых по-весеннему ярко молодых людей, сидящих под этими угнетающе высокими, по-монастырски голыми и холодными каменными сводами. Время от времени Эрих, ущипнув товарища, шепотом делился с ним впечатлениями. Не только для тщедушного, остроносого Эриха Эндерлайта, но и для Вальтера посещение церкви было настоящим приключением.

Вальтер почувствовал новый толчок локтем.

— Смотри-ка, видишь вон там девушку в зеленом бархатном платье? С головкой пажа?.. Ну, куда ты смотришь?.. Вон, в середке, в… три, четыре… шестом ряду. Видишь?

— Да, — шепнул Вальтер. И в самом деле, такие кудри он до сих пор видел только в музее, на картинах старых итальянских и французских мастеров.

— Из-за нее прошлым летом парня одного расстреляли.

— Что-о?

— Тс! — Эрих наклонился к самому уху Вальтера. — Ради бога потише. А то она заметит нас. Живет рядом с нами, и если увидит меня — кончено!

— Почему — кончено? — тоже шепотом спросил Вальтер.

— Да ведь она знает, что я не состою ни в одном из легальных союзов молодежи.

— Ах, вот что!

— А эта история с парнем — чистая правда. Я его знал. Он когда-то состоял в «Свободной германской молодежи». Офицер.

— Ну, и отчего же его расстреляли?

— Он был в нее влюблен.

Вальтер прыснул в кулак.

— Тс!

— А ты не рассказывай анекдотов…

— Какие там анекдоты! Трагическая история. Его расстреляли, хотя он был офицер, все время воевал на фронте и, говорят, храбро дрался. Участвовал в боях под Верденом и…

— Так за что же его все-таки расстреляли?

— Он будто бы познакомился с ней во время отпуска. Она живет с матерью. Ее отец, говорят, был капитан и утонул, что ли, или как-то иначе погиб. Это уже давно было. А тот офицер, говорят, влюбился в нее с первого взгляда. И вот, когда отпуск кончился…

Заиграл орган. Эрих умолк.

Вальтер, подавив смех, взглянул на товарища, а затем — на головку пажа. Эрих его насмешил. Как он разозлился, что Вальтер не принял всерьез его россказней…

Во время проповеди Вальтер мог поглядывать на девушку, не обращая на себя внимания, она сидела как раз перед амвоном. Совсем молоденькая. Лицо очень бледное. Может быть, в самом деле героиня какой-нибудь трагедии… Но, конечно, ни с того ни с сего не расстреляют офицера из-за девушки. Чепуха! Будь она шпионка — другое дело. Но тогда она не разгуливала бы на свободе. Дочь капитана…

Все склонили головы, читая молитву. Вальтер увидел ее белую шею.

Пастор спустился с амвона; хор пропел последнюю строфу хорала; снова загремел орган.