— Некогда было, — сказал Ветлугин. — Лишь бы огнетушитель не подвел — вот о чем я думал. Помню, боялся, что не сработает…

На мгновенье Федоровскому показалось, что сейчас солдат разговорится, живые интонации появились в его голосе, но Ветлугин опять замолчал, ожидая новых вопросов. Казалось, что-то сковывало его. «Да окажись я сейчас на его месте, — неожиданно подумал Федоровский, — тоже ведь, наверно, не выдавить бы из меня двух слов было… Неужели бы стал распинаться, расписывать?..» Он вдруг почувствовал себя так, словно пытался осуществить сейчас некое насилие, словно принуждал этого парня вести себя неестественно, не так, как диктовал тому его характер.

— Хорошо, не будем больше вас мучить, отдыхайте, — сказал он, поднимаясь.

Когда они вышли из санчасти, Тецоев сказал:

— Скромничает парень. Вы вот лейтенанта Безбеднова, взводного, как следует порасспрашивайте. Это Безбеднов из него человека сделал, честное слово.

Они шли к штабу, а из репродуктора навстречу им доносился голос диктора: «…несмотря на ожоги, он не покинул свой пост до тех пор, пока не прибыла помощь…» — по местной радиосети читали текст «Боевого листка».

— Вот, знаете, может, и странно покажется, — сказал Тецоев, — что я вроде бы радуюсь этому пожару. Казалось бы, и солдат пострадал, и имуществу урон, а у меня все-таки какая-то гордость. Понимаете, раньше мы людей все на абстрактных примерах воспитывали — вот проводишь политзанятие или комсомольское собрание, называешь фамилии, истории рассказываешь о подвигах в мирное время, о том, как люди жизнью своей рискуют и все такое прочее, и правда все это, на самом деле было, не придумано, а все равно, кажется, для солдат вроде бы как из книжки, из литературы — потому что далеко где-то было, не у нас… А теперь свой пример есть, на котором людей можно учить…

Федоровский слушал его рассеянно. Он думал о сегодняшнем коротком разговоре с замполитом батальона капитаном Фатеевым. Когда он сказал Фатееву, что собирается писать о Ветлугине, тот неопределенно пожал плечами: «Смотрите сами… Побеседуйте, познакомьтесь… Но я бы на вашем месте не стал торопиться…» И больше ничего не добавил.

Что означали эти слова? Просто совет поглубже вникнуть в материал? Намек на непростой характер солдата?.. Легко сказать: «Не стал бы торопиться…» А тут вечная газетная спешка. В его распоряжении оставался еще день, от силы — два.

А парень-то вроде оказался неплохой… «Детства много было…» — вспомнил Федоровский и засмеялся.

Боль, пока Ветлугин не шевелил руками, не беспокоила его, да и врач сказал, что опасаться нечего, все будет в полном ажуре, нужно только немножко терпенья. Правда, следы на память останутся, не без этого, но какой же воин без шрамов? «Шрамы украшают тело мужчины, не так ли?» — смеясь, добавил он. «Точно, — согласился Ветлугин. — Я, еще когда пацаном был, ужасно завидовал одному парню с нашей улицы — у него над бровью был шрам, и это придавало его лицу выражение этакой свирепости…»

Ветлугин скучал, две койки в палате были пусты, он пребывал здесь в одиночестве и потому даже обрадовался, когда после обеда, ближе к вечеру, в санчасти появился еще один посетитель, хотя, едва он увидел вошедшего, сразу угадал, почувствовал, что предстоящая встреча вряд ли доставит ему особое удовольствие. Фамилию этого сухощавого капитана с маленьким остреньким носиком, с глазами, скрытыми за стеклами очков в тонкой позолоченной оправе, Ветлугин не знал, но именно по этим очкам он моментально припомнил, что однажды этот капитан был у них во взводе на занятиях по противохимической подготовке и донимал солдат из-за каждой мелочи, придирался к каждому пустяку — не дай бог как придирался! Что теперь ему понадобилось здесь?

Пока капитан шел к койке Ветлугина, пока пристраивался на табуретке, предварительно машинальным жестом проведя по ней рукой — словно проверяя, чистая ли, на лице его держалось озабоченное, сосредоточенное выражение. У него не было с собой ни офицерской полевой сумки, ни планшета — только небольшой, аккуратный ученический портфель, черный, с одним замком. Усевшись, он положил этот портфель перед собой на колени и сквозь очки внимательно посмотрел на Ветлугина, как будто в свою очередь старался припомнить, где он мог встречать лежащего перед ним солдата.

— Ну что ж, Ветлугин, — сказал он, — давайте попробуем вместе разобраться в причинах пожара…

И Ветлугин, который уже ждал этих или похожих на эти слов, ответил:

— Давайте.

К тому времени, когда лейтенант Безбеднов вернулся после караула домой, Нина, его жена, уже знала, что он цел и невредим, что с ним ничего не случилось. А сначала, с утра среди офицерских жен разнесся слух, будто ночью взорвалась целая цистерна с бензином, будто пожар не могли погасить до самого рассвета и что среди состава караула есть пострадавшие. И все-таки, хотя она уже знала правду, хотя уже успела поговорить с ним по телефону, услышать его голос, даже теперь, увидев, как он подходит к дому, она выбежала ему навстречу и тревожно и радостно всматривалась в его лицо, ощупывала его плечи, словно еще не веря, что все обошлось благополучно. И эта ее тревога и радость передались ему, и Безбеднов растрогался, хотя всегда был противником всяких нежностей. Может быть, первый раз он вдруг ощутил счастье в о з в р а щ е н и я, возвращения после тяжелой, наполненной риском ночи не в холостяцкую неприглядную комнату, где он жил еще так недавно, а в с в о й дом, где тебя ждут, где о тебе тревожатся, где тебя встречают.