Шрифт:
Она приметила на сосне затесанную топором заметку и тогда уже стала располагаться на отдых.
Ягодницы шли старой, малоприметной дорогой. Но бабушка ступала уверенно, изредка только проверяя затесы на деревьях.
Когда дорога с глинистого косогора стала круто спускаться вниз, Анисья Кондратьевна обернулась к Ксюше.
— Присмотрись, тут лес пойдет особенный, неприветливый.
По обе стороны дороги встречалось все больше елей. Их темная хвоя придавала окружающему мрачный, дикий вид. Ноги ступали неслышно, погружаясь в траву и мягкий мох.
— Примечаешь, как тут тихо? — спросила бабушка. — Махонькие пичужки этот лес не любят, они все больше по опушкам щебечут, на прогалинах. Разве что дятел встретится.
Ксюша прислушалась, и ей стало как-то не по себе от этой глухой тишины елового леса.
Вскоре дорога стала подниматься в гору. Обширный овраг, или, как говорят на Урале, лог, кончился. Опять под ногой легонько зашуршала ржавая хвоя.
— Тут лес давно рубить пора, — словно думая вслух, говорила Анисья Кондратьевна. — Переспелый лес, перестоявшийся.
Нередко женщинам приходилось перешагивать через упавший, полусгнивший ствол, покрытый бархатным зеленым мхом или лишайниками.
Вверху кроны сосен почти смыкались и в лесу было сумеречно и неприветливо. Казалось, землю вот-вот накроет ночь.
— Теперь уже недалеко, — ободрила спутниц бабушка. — Вот опять в ложок войдем, а там и избушка недалеко. Поставили ее когда-то добрые люди в лесу, на бугорке. Осенью и зимой в ней охотники ночуют, а летом — ягодницы. Тут и Хрустальный ключ…
Эти слова придали Ксюше новые силы.
Конец пути был и в самом деле близок.
Впереди посветлело. Дорога выбежала на небольшую лощинку, затем пошла вдоль края соснового бора. По правую руку почва, постепенно понижаясь, переходила в моховое болото, на котором рос мелкий редкий осинник.
В просветах между сосен, слева, показались угрюмые серые скалы, словно разрушенные башни древнего замка.
Чуть-чуть не дойдя до гряды скал, на маленькой прогалинке, Ксюша увидала потемневшую от непогоды бревенчатую избушку.
А бабушка уже собирала топливо для костра: сучья, рыжие сухие ветки.
Сложив все это на старое кострище перед избушкой, она сняла с плеч короб и, достав из него котелок, позвала Ксюшу:
— Пойдем, напьемся воды из Хрустального ключа!
Узенькая тропка ведет вдоль почерневшей, почти отвесной скалы. Маленький замшелый мосток. Под ним журчит родник.
Бабушка поворачивается влево, и рядом с мостком, в котловинке, Ксюша видит ключ. Она зачерпывает из него кружкой воду и медленно пьет ее — холодную, почти ледяную, необыкновенно вкусную.
9
Невдалеке от избушки жарко запылал костер.
Быстро вскипел котелок. Бабушка бросила в кипящую воду листьев земляничника, сняла котелок с огня и разлила чай в кружки.
Все с наслаждением выпили ароматного лесного чая.
— Ты вот сказки любишь, — начала бабушка, сложив на коленях руки, на этот раз не занятые делом. — Расскажу я тебе про ключ Хрустальный.
Хоть не про этот ключ сказка сложена, а подумаешь, — и к нему подходит.
Анисья Кондратьевна пододвинула в огонь толстый сучок и поглядела, как пламя жадно охватило его.
— …Сказывают старые люди, — продолжала она, — будто жил в прежнее время в Уральских горах богатый купец Семигор.
Имя такое не попусту молвлено. Было на его земле семь гор. Первая гора — золотая, вторая — платиновая, третья — медная, четвертая — железная. Еще две горы — хрустальная да мраморовая. А седьмая гора — самоцветная.
Семь дочерей было у Семигора. Шесть из них — одна в одну. Стройные, как березки, румянец, — как алая заря. Глаза орлиные, брови соболиные, волосы — как ворона крыло.
А седьмая, Натальюшка, самая любимая, — легонькая, как камышиночка, волосы, — как шелковый лен, глаза — голубые, как вода в горных озерах.
Старших дочерей Семигор выдал замуж. Выбрал им женихов молодых, могутных, смышленых да послушных.
Поселил шестерых зятевьев, вместе с дочерьми, в крепких усадьбах на шести горах.
Велел им за работными людьми строго присматривать, дело поторапливать, чтобы больше добывали из шахт и разрезов золота и платины, медной и железной руды, мрамора и хрусталя.