— Вы на улице хотите? — теперь не понимает Ярик своего командира.

— Да что хочу, бл*дь? — взрывается Аксель.

— Ну…наказать. Он же на честь вашей невесты покушался, — не стушевался Ярик.

— Ш…что?

Холод волной пробежался по всему телу сверху вниз, смывая весь гнев, злость, раздражение, оставляя после себя опустошение и звенящую тишину.

— Что ты сказал? — хватает парня за грудки.

— Вы же сказали… — начинает тараторить, но под сверкнувшим взглядом собирается и рассказывает все, что видел.

— Где он?

— Там же. С ним лекарка, — бежит за уходящим мужчиной Ярик.

Злость накатывает по новой, но теперь Аксель злится на себя. Вспоминает глаза Сании, весь её вид. Девочка была в ужасе от произошедшего, а он этого не заметил! Костерит себя последними словами. А потом этот её выдох «Рэм?». Черт! И сейчас кажется, что в тот момент он слышал треск её разбившегося мира, но отмахнулся. Не обратил внимания. Бедная, бедная его девочка. Была бы возможность врезать самому себе, врезал бы с удовольствием.

Распахивает дверь кабинета и замечает уже заживающий след от ожога на лице Дироя. Кабинет разгромлен, перевернут вверх дном. Сания сопротивлялась, а он вместо того, чтобы помочь, ушёл. Ушёл! Мерзкое чувство презрения к самому себе заползло в душу и его передернуло.

Дирой с завязанными за спиной руками ухмыляется.

— Пошли, — кидает Аксель и выходит.

Не одеваясь идёт на полигон. Освобожденный Дирой и ещё пара парней идут следом. Никто не верещит от ужаса или несправедливости, никто не молит о пощаде, никто не бежит докладывать правителю. Все знают правила. Север жесток не просто на словах. И здесь выживает сильнейший.

— Ради такой женщины и умереть не страшно, — выдыхает мужчина, раздувая кровавый пузырь у рта, перед тем как его сознание исчезает навсегда.

Аксель неуверенно стучит в дверь.

— Сани? Я сейчас войду.

В ответ тишина. И чувство, что такое уже было, холодом скользит по позвоночнику.

Распахивает дверь и…нет. Она не умирает здесь в одиночество. Её просто нет.

Все в комнате перевернуто вверх дном и разнесено в щепки да в осколки. В ушах звенит её крик и становится страшно от понимания, что это он, он! довел её до такого состояния.

Ставни одного из окон раскрыты нараспашку и с затаённым ужасом смотрит вниз. Выдыхает. Тела нет, как, впрочем, и следов. Она не уйдёт за ворота, её просто не выпустят, значит прячется в одном из домов двора.

xxx

Караульные в удивлении оглядываются на решительно прущую вперед женщину. Кто там — сложно понять из-за накинутого капюшона, но все равно приветствуют.

Агот поднимается по лестнице и без стука заходит в кабинет Акселя, где племянник сидит на стуле, запрокинув ноги на стол. Рядом наполовину пустая бутыль с красным содержимым. Аксель пил. В одиночестве. Наверное, впервые в жизни.

— Ну, молодец, — проходит вглубь комнаты и отнимает бутылку, — наломал двор и теперь как последний трус решил напиться. Ничего не добавишь.

Выливает жидкость прямо на пол.

— Те-етушка, — тянет мужчина заплетающимся языком, — хорошее было вино…

— Да ну? — подходит и наклоняется так, чтобы лица были на одном уровне, — девушка тоже хорошая?

— Хор-рошая, — улыбается мужчина, — а я вот да, накосячил.

— Что делать будешь? — не отступает женщина.

— Домой отпущу, — вздыхает Аксель и роняет голову на грудь.

— Придурок, да простит меня сестра, — тихо выругивается Агот и выливает на голову воду со стола.

Аксель вскидывается, фырчит, вытирает воду с глаз.

— Ты чего? — удивлённо спрашивает уже нормальным голосом.

— Вот так-то лучше, — довольно улыбается лекарка и садится на диван, — значит слушай сюда, сынок. Любишь её?

Аксель хмурится и кивает, чувствуя, как по груди расползается горечь.

— Сколько вы знакомы?

— Месяца два может.

— А сколько вы прям близко знакомы? Я имею ввиду, у вас была возможность узнать друг друга?

Аксель хмурится сильнее, потому что начинает понимать, к чему клонит тётя.

— Во-от, ты сам уже понимаешь, да? Но я все-таки скажу. Ты привёз девушку в незнакомое место. Скрывал, что назвал ее своей невестой. Совершенно не дал ей возможности прийти в себя и уехал на три дня, оставляя на съедение этим змеям. Набросился, как дикий зверь, даже до конца ничего не выяснив. Бедная девочка, как долго не могла успокоиться, — лекарка с грустью качает головой, — а теперь говорит — домой отпущу. Тьфу. Ты не дал ей ни одной возможности узнать себя, Аксель, — подаётся вперёд, — а сейчас сидишь и коришь себя, что она до сих пор с тобой воюет.