Если бы мы не показывали римлянам спины, они бы не рискнули подойти к самой крепости, где все преимущества были на нашей стороне. Но Цезарь подошел слишком близко к нам, чтобы вовремя остановиться. Я рассчитывал, что он обязательно рискнет.

Сражение продолжалось весь день. Да, у нас были потери. Но римлян мы остановили. Цезарь даже отправил всадников искать другой, обходной путь, но мы знали, что они его не найдут..

Уже на закате Цезарь опомнился. Но к этому времени его люди так вымотались, что уже плохо соображали. Своих всадников в сумерках они приняли за врагов и успели перебить многих, прежде чем поняли ошибку. Они не хотели отступать и рвались к крепости из последних сил. На это мы и рассчитывали.

Почти в темноте наши воины вошли в город. Теперь очередь была за защитниками крепости. На врагов под стенами обрушился дождь из копий, камней и кипящей смолы. Римляне несли огромные потери. Ни о какой дисциплине речь уже не шла. А раз так, их главное преимущество исчезло. В своем отчаянном стремлении ворваться в крепость они гибли сотнями.

Кое-где на стенах уже завязались стычки. Я наблюдал за ними с удобной позиции возле одной из башен. Рядом стояли свежие бойцы карнутов, они еще не принимали участие в битве. В этот момент на стене кто-то завопил дурным голосом: «Где мой муж?» Это была Онуава. «Где мой муж?», снова закричала она, увидев меня.

Я растерянно огляделся.

— Да вот он! Видишь? Там, прямо перед воротами.

Мы оба подались вперед. Как раз в этот момент Рикс пронзил мечом полубезумного центуриона. Онуава резко наклонилась. Я испугался, что она сейчас свалится со стены. Но оказывается, она видела то, чего не видел я. Один римлянин встал на плечи другому, чтобы запрыгнуть на стену. Когда он уже приготовился к прыжку, Онуава прямо перед ним одним движением разорвала платье и обнажила полную белую грудь.

— О, ну иди же, иди ко мне, маленький человечек! — Онуава распахнула объятия, а римлянин впал в оцепенение и глазел на нее, забыв о том, насколько ненадежна его опора.

— Ну же! Иди! Вот твоя награда! — Онуава соблазнительно колыхнула грудью, отбросив за спину свою роскошную гриву, и тут же швырнула тяжелый камень прямо в лицо римскому воину. Он отшатнулся, потерял равновесие и исчез в свалке, кипевшей внизу.

У Онуавы нашлись подражательницы. Сразу несколько женщин на стенах стали выкрикивать самые соблазнительные предложения римским воинам, взбиравшимся на стену, а когда они срывались вниз под коварными ударами, смехом провожать их падения. Даже дети искали, что бы такое бросить во врага.

Положение римлян становилось все более безнадежным. По сигналу Рикса из боковых ворот крепости выскочили галлы. Они окружили римских солдат и теперь примеривались, как бы половчее покончить с ними. Один центурион повел своих солдат на штурм главных ворот, но Риск сразу же сбил его лошадью, и никакого штурма не получилось вовсе. Люди центуриона бросились бежать. Их нервы просто не выдержали.

Мы разбили врага о стены Герговии.

Только теперь в смолкающем грохоте сражения стали слышны римские трубы, отчаянно призывающие легионеров к отступлению. И римляне, наконец, услышали их. Оставшиеся в живых развернулись и побежали вниз по склону. А мы стояли на крепостных валах и подбадривали их, словно зрители на петушиных боях. Вскоре все поглотили сумерки.

Семьсот римлян пали в тот день под стенами Герговии. Среди них оказались и сорок шесть центурионов, составлявших костяк армии Цезаря. На моих глазах Верцингеторикс сам убил двоих из них.

Мне было интересно, что Цезарь скажет римлянам, потерявшим контроль над собой и ослушавшимся приказа.

— Подумай, — говорил я Риксу, когда мы с ним обсуждали план сражения, — люди могут забыть о самой строгой дисциплине, если поманить их как следует. Это поможет нам, но только в том случае, если ты сможешь сохранить контроль над своими людьми.

— Смогу, — решительно ответил он. И смог.

На равнине римляне остановились, кое-как выстраивая в боевые порядки то, что осталось от нападавших, но мы не собирались их преследовать. Быстро темнело, и все понимали, что бой закончен, и за кем осталась победа.

На следующее утро Рикс послал конницу на вылазку. Римляне с трудом отбили атаку. А потом еще одну. Но после этого они сняли лагерь и ушли.

Литавикк пришел к нам сразу после боя.

— Позволь мне принять выживших всадников эдуев, — просил он Рикса. — Они ушли от римлян и готовы сражаться под моим знаменем. Я хочу отправить их домой. Для восстания это будет очень полезно.

Некоторые из князей резко возражали. Они считали, что здесь от эдуев будет больше пользы. Но Рикс решил по-своему. Он позволил Литавикку уйти и увести всадников.