— Люблю баню. Чего мне всегда не хватает в тайге, так это бани.

Домна Никифоровна дала таежникам по смене белья из запасов Ваганова и полотенца, а сама стала готовить ужин. Она уже немного успокоилась. Молодой инженер ей понравился. Старушка встретила его приветливо, оказывая уважение, какое, по ее мнению, и полагалось такому начальнику. Виноградов любезно поблагодарил старушку за внимание, поговорил с ней немного о жизни, дал даже какой-то совет относительно лечения больных ног, чем окончательно завоевал ее расположение.

— Иди, батюшка, иди в баньку-то, — ласково стала выпроваживать его Домна Никифоровна. — Остынет банька-то, а ты, небось, попариться любишь.

— Люблю, Домна Никифоровна, все время мечтал о бане.

— Ну и ступай с богом, а как помоешься — приходи чай пить.

— Только я крепкий люблю, Домна Никифоровна.

— Да уж заварю, не поскуплюсь.

Когда Виктор Афанасьевич вошел в баню, Плетнев и Ваганов уже мылись.

— Иди к нам, Афанасьич, — позвал Степан Дорофеевич, — пар сегодня больно хорош.

— А веничек найдется? — инженер быстро раздевался, торопясь присоединиться к товарищам.

— Все есть: и веник, и водицы вдоволь.

В моечной стоял густой пар, сквозь него чуть виднелись фигуры охотника и его дяди. Степан Дорофеевич старательно натирал мочалкой спину племянника. Никита Гаврилович уперся руками в скамью, удовлетворенно покрякивая.

— Бери шайку, — не оглядываясь, сказал Ваганов инженеру. — Вон в углу стоит. Воды не жалей. Мыло на полке.

Железным ковшом Виноградов начерпал воды, добавил холодной, перемешал, попробовал рукой, еще немного долил горячей и устроился на лавке рядом со Степаном Дорофеевичем.

— Доложился начальству-то, Виктор Афанасьич? — спросил Плетнев, разгибаясь и беря шайку с распаренным в ней веником.

— Александра Васильича в конторе не было, уехал на шахту. Зашел к Слепову, поговорил с ним немного — и сюда.

— Узнает Александр Васильич — непременно зайдет.

Охотник поставил шайку на полок, собираясь и сам залезть туда же. Ваганов был уже там и вовсю хлестал себя веником по тощим бокам и спине.

— Никита, подбавь-ка пару. Пару подбавь.

Никита Гаврилович плеснул на пышущую жаром плиту полный ковш воды. Раздалось громкое шипение, клубы пара бурно взметнулись к потолку и поплыли на полок, где сидел Степан Дорофеевич.

— Ох, хорошо! Ох, славно! — послышался его довольный голос, и он снова заработал веником.

Мылись долго и с наслаждением, как люди, которым наконец-то удалось дорваться до веника и мочалки. Потом обливались холодной водой и красные, обессиленные сидели, отдыхая, в предбаннике.

— Десять лет скинул, — удовлетворенно говорил Ваганов, растирая холщовым полотенцем крепкое еще тело. — Нет лучшего наслаждения, как в баньке попариться.

— Что и говорить, — поддержал дядю Плетнев, — помоешься этак-то, словно заново на свет родишься.

— А у нас бани все больше по-черному топят, — сказал Виноградов. — Иной раз не столько вымоешься, сколько в саже измажешься.

— Случалось, и мне бывать в такой-то бане, у нас они тоже есть, — Степан Дорофеевич обмотал голову полотенцем, отчего сразу стал похож на старуху. — Черные бани совсем не то. Когда я молодой был, жил в бедности, а баня у меня была хоть и не такая, но тоже ладная. Зимой, бывало, распарюсь и во двор, в самый высокий сугроб. Поваляюсь в снегу да опять париться.

— Так не каждый может, — заметил Виктор Афанасьевич, трогая рукой заросшее щетиной лицо. — Недолго и к небесам вознестись.

— Бывало такое, — подтвердил Ваганов. — Помнишь, Никита, Селезнева старика? Тоже вот так-то выбежал из бани на снег, а как вернулся и хлопнулся на лавку. И все. Богу душу в одночасье отдал. Кому можно, а кому, стало быть, и нет. Я теперь тоже на такой фокус не гожусь.

После обильного и сытного ужина долго пили чай и разговаривали. Ждали Майского, но он не пришел. Как потом выяснилось, директор поздно вернулся в поселок и не стал тревожить разведчиков. Утром Виноградов свежевыбритый, в лучшем своем костюме и сверкающей крахмальной белизной сорочке, в щегольском пальто и шляпе явился в контору. Просто удивительно, как быстро менялся этот человек. Вряд ли кто, увидя его вчера, сказал бы сегодня, что перед ним тот же самый человек. Майский крепко пожал руки инженеру и усадил рядом с собой.

— Вижу, не с пустыми руками явились, — смеясь, говорил директор. — Рассказывайте, как поработали.

— Откуда видно, что не с пустыми? А может, как говорят, пень колотили да день проводили. Только мы не день, а целое лето да еще осень прихватили.

— Меня не проведете. Да у вас и на лице написано: все хорошо. Рассказывайте, рассказывайте. Нечего испытывать мое терпение.

— Правда ваша, Александр Васильич, — засмеялся инженер. — Рассказать хочется. Но предупреждаю: сенсаций не будет. Была черновая трудная работа. Сначала впустую, потом вышли к речке, и она вознаградила за все. Золота в ней не очень много, но для драги хватит надолго. И место удобное, правда, далековато.