Виноградов стал подробно докладывать о работе отряда. Когда он закончил, директор подвел итог:

— Вы считаете, на Безымянной можно пустить драгу?

— Считаю. Вот здесь, — он подошел к карте на стене, — в этом месте. Еще считаю целесообразным в будущем году продолжить разведочные работы в этом районе. Я не успел побывать в верховьях речки, а думаю, главное золото там.

Виктор Афанасьевич говорил не торопясь.

— У меня нет оснований сомневаться в правильности ваших выводов, Виктор Афанасьевич. Досадно, что новый участок далековат и нет дороги. Но это — моя забота. Транспортировка драги будет затруднена бездорожьем. Придется на Безымянной построить барак для рабочих. Все это надо сделать за зиму, и весной закончить монтаж драги, а летом начать добычу золота. Людей много надо, людей, — директор посмотрел на инженера. — А где их взять?

— Приглашать с соседних заводов, деревень да и в самом Зареченске еще найдутся.

Майский грыз кончик карандаша, ерошил волосы, подходил к карте и снова садился за стол.

— Благодарю вас, Виктор Афанасьевич, вы хорошо справились со своей задачей.

— Рад стараться, — шутливо отозвался Виноградов. — А что вы скажете, вот на это: четырех из десяти лошадей я потерял в тайге.

— То есть как, потерял? Разбежались они, что ли?

— Нет. Пали. Поели гнилого овса и протянули ноги.

Лицо директора сразу омрачилось.

— Расскажите подробнее, как это случилось.

Виктор Афанасьевич рассказал и, заканчивая, добавил:

— Только ребят не вините. Уж если кто виноват, так это я. С меня и спрашивайте. А Сашка и Пашка славные ребята, понравились они мне. С ними лучше работать, чем со взрослыми.

— Лошадей жаль, тем более, что их у нас не так-то много. Но как винить вас в случившемся? Фураж-то не вы заготавливали. Гнилой овес, говорите? Могли и все лошади погибнуть. В общем, в этом надо разобраться. А спутниками своими довольны?

— Вполне. О Никите Гавриловиче не говорю, вы его знаете лучше меня. Степан Дорофеевич подсказал мне много ценного и половина успеха — его заслуга. О близнецах я уже говорил. Словом, все было хорошо, исключая стычку с таежным бандитом.

— Об этом расскажите Куликову. Возможно, нападение на ваш лагерь и убийство драгера Тарасенко как-то связаны. Целая группа занимается расследованием убийства и поиском бандитов, — Майский посмотрел в глаза инженеру. — А Ксюша? Вы ничего не сказали о ней. Недовольны, или…

— Почему же? Ксюша тоже хорошо делала свое дело. Чего вы так на меня смотрите? Не беспокойтесь, обещание я выполнил.

— Я и не беспокоился, потому что знаю вас, как порядочного человека, Виктор Афанасьевич, — директор сделал ударение на словах — порядочного человека.

— Знаете? — Инженер чуть улыбнулся. — А что вы скажете вот на это: я женюсь на Ксюше.

— Что-о?? — Майский бросил карандаш.

— Я женюсь на девушке по имени Ксюша, — ровным, спокойным голосом повторил Виноградов. — Надеюсь, вы не станете возражать? Да если и станете — это бесполезно.

— Разумеется, разумеется. Пора вам устраивать личную жизнь. Только… вы серьезно?

— Никогда в жизни еще не был так серьезен.

— Очень хорошо! Очень хорошо, — немного растерянно сказал Александр Васильевич. — Ксюша… дала согласие?

— Еще нет. Видите ли, она пока ничего не знает о моих намерениях. Вероятно, даже не догадывается.

— Вы что, не говорили ей о своих чувствах и намерениях?

— Представьте, нет. Не успел. В тайге мы работали и говорили только о том, что относилось к работе. А о любви — ни-ни.

— Ну, знаете ли? — Майский вышел из-за стола и стал ходить по кабинету. — Как же получается: собираетесь жениться, а девушка даже не знает о вашем намерении. Кто же так делает? Действительно, я вас еще недостаточно знаю.

Виноградов повернулся вместе со стулом, чтобы лучше видеть директора. На лице молодого инженера играла озорная улыбка. Его, казалось, забавляло недоумение директора.

— Вот вы опять волнуетесь, Александр Васильич, а право же, нет причины. Сегодня или завтра я скажу Ксюше о своем намерении.

— А если она вам откажет? Если она вас не любит? И потом, возраст. Вы почти одних лет.

— Не откажет, — уверенно возразил инженер. — А возраст меня не волнует.

— Послушайте, Виктор Афанасьевич, вы или слишком самоуверенны, или ни черта не понимаете в таких делах, или… просто смеетесь.

— Ни то, ни другое, ни третье, — Виноградов продолжал улыбаться. — А почему вы, собственно, так близко к сердцу принимаете мои амурные дела?

— Я вам уже объяснял, — раздраженно перебил Майский, — все, что касается Ксюши, касается и меня. Судьба девушки мне не безразлична. Поступить с ней недостойно я не позволю ни вам, ни кому-либо другому.