Чем больше раздумывал Егор Саввич, тем беспокойнее становилось у него на душе, росла ненависть к новому директору прииска. Как-то надо помешать, не допустить добраться до золота. Но как? Сколько ни думал Сыромолотов, ничего путного в голову не приходило. С Федором Парамоновым повидаться надо, посоветоваться. Только где он сейчас — неизвестно… Ждать, выходит, надо, ждать.

Потом мысли перекинулись на золото, найденное в лесу. Здесь-то дело верное. После того дня Егор Саввич ни разу не наведывался к тайнику, все не удавалось. А вдруг там кто-нибудь побывал? Вдруг и золота уже нет? Тогда, второпях-то, место плохо приметил. Найдет ли теперь? Непременно надо наведаться. Завтра же и отпроситься. Сказать, например, что сестра сродная хворает, навестить просила.

С этой мыслью Егор Саввич наконец заснул. Утром, когда встал, в окно заглядывали веселые лучи солнца. Умытая дождем листва блестела, словно покрытая лаком. Кое-где на ветках еще висели крупные капли воды, сверкая и переливаясь.

Сморчка в кухне не было. Аграфена Павловна, ворча, замывала грязные пятна на полу.

Только через неделю Егор Саввич выбрал время съездить к лесному тайнику. Майский, продолжая знакомство с хозяйством прииска, заглянул и на конный двор, нашел там немало беспорядков, потребовал незамедлительно ремонтировать конюшни. Зима не за горами, а в конюшнях ветер гуляет, сквозь худую крышу дождь льет. Разговор со старшим конюхом был коротким.

— Даю вам неделю сроку, — сказал Александр Васильевич, прищурив глаза и разглядывая Сыромолотова. — Своих лошадей вы бы в таких конюшнях не держали, правда?

— Оно, конечно, — замялся Егор Саввич, — так ведь ни материалу нет, ни инструменту. Опять же людей не хватает.

— Это ваши заботы. Вы старший конюх, товарищ Сыромолотов, и отвечаете за лошадей, не забывайте. Через неделю приду и проверю. Если конюшни не будут отремонтированы, вам придется поискать другую работу. Наряды на материалы из тех что имеются, выпишите в конторе.

И уехал. Угроза директора возымела действие. За свою должность Егор Саввич держался обеими руками. Нет, не ради того грошового жалования, которое он аккуратно получал у кассира прииска. Должность старшего конюха давала ему многое такое, что не купишь за деньги. Напуганный, он энергично принялся за дело. Сыромолотов понял, что с новым директором можно разговаривать только на одном языке: выполнять его распоряжения без лишней волокиты. И он сам с утра до вечера вместе с другими конюхами лазил по крышам, был и плотником, и каменщиком. Уставал так, что едва добирался до дома, и, поужинав, сразу ложился в постель. Ровно через неделю Егор Саввич явился к Майскому и доложил, что конюшни отремонтированы, наведен полный порядок и можно проверять хоть сейчас.

Александр Васильевич улыбнулся одними глазами.

— Сейчас мне некогда, но сегодня я обязательно буду на конном дворе.

Сыромолотов переминался с ноги на ногу.

— У вас есть еще что-то? — удивился директор.

— Просьбица, Александр Васильич. Дозвольте на денек съездить, сестра у меня хворает шибко.

Майский озабоченно постучал карандашом по столу.

— Навестить больного человека, тем более сестру, надо. Кого оставите за себя?

— Да хоть Ивана Гаврилова. Мужик надежный.

— Тогда не возражаю. Кстати, помните: кони — наш главный механизм. Берегите их пуще глаза. За лошадей отвечаете лично вы, с вас буду и спрашивать.

— Не извольте беспокоиться, Александр Васильич, кони у нас в лучшем виде и фуража запасено на всю зиму.

В тайгу Егор Саввич выехал до рассвета. Коня взял доброго, оделся легко и тепло, знал — придется ночевать в лесу, а ночи стали холодные. Сначала ехал вдоль Черемуховки, потом свернул на малозаметную тропку. Взошло солнце. Над лужайками растянулись полосы сероватого тумана. Они цеплялись за ветки, наплывали друг на друга. Видимость ухудшилась, и Сыромолотов чертыхнулся про себя, но тут же, вспомнив, по какому делу едет, перекрестился. Он был суеверный и, помянув черта, побоялся, что тот запутает его в тайге, отведет от нужного места. Однако опасения оказались напрасными. Дорогу Егор Саввич запомнил хорошо и во второй половине дня оказался неподалеку от заветного места. Началась такая чаща, что ехать дальше стало невозможно. Стреножив лошадь и привязав ей на шею маленькое ботало, предусмотрительно захваченное из дому, Сыромолотов дальше пошел пешком. Разыскивая редкие затески на деревьях, он продвигался довольно быстро и, почти не блуждая, вышел к месту, где нашел самородки. И внезапно увидел человека. Человек сидел на камне у самой ямы, спиной к нему. Егор Саввич похолодел, потом ему стало жарко. Такого он не ожидал. Кто этот человек и что он делает у его ямы? Неслышно ступая, прячась за стволами деревьев, Сыромолотов стал подкрадываться к незнакомцу.

Человек что-то держал в руках, двигал ими, но что он там делал, Егор Саввич за дальностью расстояния разглядеть не мог. Уж не самородок ли нашел в яме и сидит счастливый, разглядывая находку. Конечно же, самородок, чего же еще. Его самородок. Что же теперь делать? Попробуй, докажи, что ты первый здесь побывал, что это твое золото. Так он и поверит. И уйти нельзя, можно ли свою добычу отдать.

А незнакомец, не подозревая, что за ним кто-то наблюдает, спокойно сидел на камне и все двигал руками. Сыромолотов остановился за стволом большой ели, не спуская глаз с человека. А может, он не один, может, у него напарник поблизости. Тогда совсем плохо: увидят — живым не отпустят. Где же тот, второй?

Егор Саввич осторожно оглянулся, стараясь не шуметь и не выдать себя. И тут он заметил почти потухший костер. Над грудой углей вилась тоненькая синеватая струйка. Рядом стоял черный от копоти котелок, а около него — котомка. Эти вещи могли принадлежать и одному человеку, и двум. Вот и догадайся, сколько их.

Сыромолотов лихорадочно соображал, как поступить. Решение пришло неожиданно. Правая рука нащупала солдатскую лопатку, пристегнутую самодельным чехлом к широкому ремню. Он всегда брал ее, выезжая в тайгу. Не глядя, привычно расстегнул чехол, и лопатка, с отполированной от долгого пользования ручкой, сама оказалась в руке. Егор Саввич вышел из-за ели, мягко, по-кошачьи ступая, приблизился почти вплотную к незнакомцу. Взмахнул лопаткой и плашмя с силой опустил ее на ничем не прикрытую голову человека. Тот без звука, словно куль с картошкой, повалился сначала на бок, потом на спину и больше не двигался.